Страна тысячи городов - [7]

воинственными пришельцами, но вполне вероятно, что именно в этой борьбе был сокрушен южнотуркменистанский древний мир.

Случаи упадка ранее высоких культур и движения как бы по нисходящей хорошо известны историкам. В том же II тысячелетии до н. э. отмечается явный регресс в областях, расположенных на противоположных полюсах тогдашнего цивилизованного мира. В Греции и на Крите в XIII–XII веках до н. э. приходит в упадок крито-микенская культура, оставившая нам замечательные тысячекомнатные дворцы, породившие легенду о лабиринте, и памятники письма, расшифровка которых — одно из наиболее выдающихся достижений исторической науки XX века. Искусство письма было забыто настолько основательно, что впоследствии греческий алфавит складывается на совершенно иной основе. Еще более ошеломляющим было запустение в середине II тысячелетия до н. э гигантских древнеиндийских городов, известных нам, как и Намазга-депе, по позднему названию их руин — Мохенджо-Даро и Хараппы. И здесь, как и в Греции, было надолго утеряно искусство письма, и здесь налицо значительный разрыв традиций, перерыв постепенности.

Как и в Средней Азии, разные события были причиной этих явлений, и в их толковании еще нет полного единства среди историков. Вероятно, здесь сказались и какие-то внутренние затруднения древних обществ, и нашествие племен. В Греции это были дорийцы, в Индии, возможно, арии, предки современного индоязычного населения. Вполне вероятно, что все эти события имеют какую-то внутреннюю связь и что изменения, наблюдаемые в Средней Азии, — составная часть глубоких исторических процессов. Как бы то ни было, древнее общество на юго-западе Средней Азии остановилось на какое-то время у непройденного рубежа. Безмолвно стоят оплывшие холмы, покрытые порыжелой травой, — фуины поселений, которым так и не суждено было стать подлинными городами. Невольно вспоминается горестная литургия, составленная шумерскими жрецами после вражеского нашествия:

Вне города окрестности города воистину разрушены

(увы, мой город! — скажу я),

Внутри города внутренний город воистину разрушен

(увы, мой дом! — скажу я),

Мои дома внутри города воистину разрушены

(увы, мой дом! — скажу я).

Город мой, как непорочная овца, не пасется — ушел

его истинный пастырь![2]

…………………..

Примечание. К сожалению, замечательные памятники эпохи бронзы, расположенные в Южной Туркмении, плохо опубликованы. См. о них «Труды Южно-Туркменистанской археологической комплексной экспедиции» (ЮТАКЭ). т. VII, Ашхабад, 1956 и статью Б. А. Литвинского, Намазга-тепе в «Советской этнографии», 1952, № 4. Общую историческую картину см. в «Истории Туркменской ССР», т. 1, кн. 1, Ашхабад, 1957, но приведенные там сведения уже несколько устарели. Раскопки Алтын-депе производились А. Ф. Ганялиным и А. А. Марущенко.

ЛЕГЕНДЫ И ДЕЙСТВИТЕЛЬНОСТЬ

Недаром высятся грозные стены вокруг новых укрепленных городов: в их рвах зияет могила родовому строю, а их башни упираются уже в цивилизацию.

Ф. Энгельс

Осенью 1954 года грузовая машина, до предела нагруженная экспедиционным оборудованием, вышла из небольшого среднеазиатского города Байрам-Али и взяла курс на север. Скоро позади остались глинобитные дома колхозных селений, окруженные приветливой листвой деревьев. Дальше сопровождали машину хлопковые поля и бахчи арбузов и дынь, на которых уже набирал полную силу урожай. Но вот машина покатила по пустынной степи, направляясь к маячащим на севере первым грядам великой среднеазиатской пустыни Кара-Кумы. Такой маршрут выглядел несколько необычным для сидевших в машине археологов. Дело в том, что наиболее интересные памятники старины оставались уже позади. Там, прямо на окраине Байрам-Али, начинались величественные руины, развалины древнего Мерва, знаменитого Мерва — Шахиджана, одного из крупнейших городов Востока, бывшего одно время фактической столицей всего Арабского халифата. Казалось бы, что можно найти в поселках и деревнях, теснящихся вокруг блестящей столицы с ее прославленными мечетями и библиотеками? Однако археологи, выбирая маршрут, преследовали совершенно определенную цель. Они предпринимали очередную попытку обнаружить наконец памятники, рисующие не расцвет городской культуры, а первые этапы ее становления. Решение этой задачи было уже насущной потребностью исторической науки. Высокий уровень городской культуры Средней Азии в эпоху средневековья уже давно не вызывал никаких сомнений. К 1954 году усилиями нескольких экспедиций почти во всех среднеазиатских республиках была обнаружена и более древняя городская цивилизация, современница республиканского и императорского Рима. Однако истоки этой цивилизации все еще оставались загадочными и неуловимыми. А вместе с тем у древних авторов сохранились отдельные упоминания, подтверждающие, видимо, факт древнего существования первых среднеазиатских городов.

Так, римский историк Тацит сохранил следующее описание осмотра полководцем Германиком развалин египетских Фив. «На громадных сооружениях сохранялись еще египетские письмена, заключавшие в себе свидетельство о прежнем богатстве. Один из старейших жрецов, которому Германик приказал изъяснить отечественную речь, сообщил, что некогда тут жило семьсот тысяч человек способного к оружию возраста и что с этим войском царь Рамзес завоевал Ливию, Эфиопию, Мидию, Персию, Бактрию, Скифию… Были прочтены и назначенные этим народам дани, сумма серебра и золота, количество оружия и лошадей, дары в храмы, слоновая кость и благовония и какое количество хлеба и других предметов потребления должен был доставлять каждый народ». Среди названных здесь стран самой отдаленной от Египта является Бактрия. Так в древности именовалась страна, объединявшая оазисы Северного Афганистана и южной части Узбекской и Таджикской ССР. Казалось бы, какая научная сенсация: войска египетского фараона на берегах Аму-Дарьи! Но скорее всего египетский священнослужитель стремился произвести впечатление на удачливого варвара северной страны, утвердившей свою власть на родине Осириса и Изиды. Никогда никто не мог предположить, что египетские воины проникали так далеко на восток. Во всяком случае среди бесчисленного количества древних надписей, известных сейчас египтологам, нет ни одной, которая хотя бы отдаленно напоминала этот текст, призванный поразить воображение Германика. В этом тексте, однако, важно другое: упоминание жрецом Бактрии как страны, присоединение которой должно было придать особую славу и блеск подвигам древнеегипетского фараона.