Страна терпимости (СССР, 1951–1980 годы) - [26]

– Дудина, выйди из класса!

– Я больше не буду…

– Я сказала: выйди! Ксеня долго выкарабкивалась из-за парты, громко стукала откидной крышкой и, шаркая подошвами валенок, тащилась к двери.

Были проделки и помельче. Подставить ножку идущему к доске, нарисовать мелом крест на чьейто спине, насыпать за воротник пшенки, натереть доску жиром. Любила во время уроков, как мальчишки, играть в «морской бой». Занималась она подделкой и материной подписи. Получив двойку, обычно за поведение, Ксеня прятала дневник. Когда классная проверяла подписи родителей за прошедшую неделю, в дневнике красовалась материна подпись. Мать, в конце концов, увидев двойку, долго разглядывала свою подпись.

– Как же так? Двойки же не было…

– Была, мамочка, была, ты просто не заметила… – уверяла Ксеня.

Мать недоверчиво перелистывала страницы. На третий раз Ксеня была разоблачена. Ох и досталось ей! И китайские рейтузы не спасли.

Собираясь вечером на улицу, Ксеня тайком прихватывала с собой старый кухонный нож, Зойка тоже. По вечерам в городе девчонкам гулять было небезопасно. Тем более, что во всех кирпичных домах существовали подвалы и чердаки. Преступлений совершалось много, но ни говорить, ни писать было нельзя. Новым правителем Хрущевым, который заменил старые солидные деньги на новые вдвое меньше по размеру и оттого несолидные, было заявлено, что страна живет при развитом социализме, что жить стало лучше, жить стало веселее. Еще он обещал к 80-му году построить коммунизм, хотя никто не знал, что это такое. Выглядел правитель несолидно: лапоть деревенский. Говор был простонародный. Когда поменялись деньги, цены на продукты стали просто смешными. До тех пор, пока люди ни разобрались, что к чему.

Из XXI ВЕКА: Все правители лгали, лгут и будут лгать.

На самом деле жить в Норильске было страшно, гулять – тоже. Но они были бы не они, если бы слушались родителей и сидели по домам. Большинство подростков в 14 лет самоутверждаются, и они не были исключением. На вечерние прогулки они брали с собой ножи, их они обычно использовали для безобидных проделок. Обрезали на столбе веревку, на которой сушилось белье: мерзлое, оно падало с хрустящим звуком. Они не думали о злом умысле, им просто нравилось рисковать. Ведь их могли засечь, погнаться… Ох и дали бы они деру!..

Могли они нарваться и на шайку хулиганов, мальчишек их возраста. Те тоже искали приключений, рассеивали скуку долгих зимних вечеров. Однажды и нарвались. Правда, их было трое, они с Зойкой провожали домой девчонкуодноклассницу. Несколько мальчишек внезапно появились из-за угла. Окружили их и почти прижали к стене здания. Они изрядно струхнули: лица были незнакомые. Один из них, стоящий напротив Ксени, развязно прогундосил:

– А не пощупать ли их? Они уже большенькие…

Другой добавил:

– А может, в папу-маму поиграем?

– А вот та, курносенькая, ничего… И губы накрашены. Ай-ай-ай, такая молодая…

Они издевались на словах, пока не распуская рук. Ксеня до боли прикусила нижнюю губу, нащупала в кармане нож и сжала рукоятку. «Вот и пригодился», – мелькнуло в голове.

– Ну, что, поделим пташек? Чур, мне вот эта, с красными губками, – высокий, длинноносый парень показал пальцем на Ксеню.

Галка, одноклассница, всхлипнула.

– Пожалуйста, мальчики, отпустите… Нас родители потеряли… Миленькие, пожалуйста…

Зойка придвинулась ближе к Ксене. Теперь они стояли плечо к плечу.

– А маленькие девочки по ночам не ходят, – назидательно сказал коротышка в полупальто и шапке «пирожком», – по ночам только гулящие ходят…

Ксеня с Зойкой недавно только «зайцами» пробрались в кинотеатр и посмотрели фильм «Гулящая» с Гурченко в главной роли.

– Ну, хватит лясы точить. Разбирай! – высокий схватил Ксеню за рукав, потянул к себе.

Огненными буквами вспыхнуло в мозгу: «Умри, но не давай поцелуя без любви». Она давно записывала в общую тетрадь мысли-афоризмы. Резко оттолкнув парня, выхватила из кармана нож, занесла над плечом.

– Только тронь, – заявила она твердо и почти спокойно: страх куда-то улетучился, – Я сумею за себя постоять. И за них тоже.

Вид у нее при этом был отчаянный. Парни замешкались, отступили. Высокий сплюнул сквозь зубы.

– Скажите «спасибо», что я сегодня добрый. А ну, кыш отсюда!

Они бросились врассыпную. Ксеня и нож уронила. Шайка топала вслед и свистела. С того раза гулять по чужим дворам они с Зойкой воздерживались. Поскольку город был режимный, учащимся гулять можно было только до девяти часов. Както они с Зойкой катались на санках с горы возле бассейна и забыли о времени, еще и спросить было не у кого. Оказалось, что уже полдесятого. Они шли по улице, немного труся, их задержали милиционеры и отвели в участок. Зойка плакала и просила прощенья. Женщина-милиционер записала их данные и грозилась сообщить в школу и родителям. Ксения вела себя дерзко-вызывающе, заявив, что ее мать работает в Окружкоме профсоюзов, и поэтому в школе ей ничего не будет. Но ремня от матери она все же получила.

Город вымирал, когда бушевала черная пурга, ни зги не было видно в двух шагах, а фонари казались еле тлевшими свечками. Хотя о пурге сообщали заранее, некоторые граждане по разным причинам оказывались на улице или, не дай Бог, в тундре. Опасность была смертельная. Когда пурга прекращалась, по городу и тундре ездили крытые машины с милиционерами и собирали трупы замерзших людей.