Страна Прометея - [73]

Вот неточная запись стихотворения «Сон»:

Я заснул… и в тревожном том сне

Дрожь и холод от ужаса шли по спине,

И средь образов странных увидел во тьме

Великана-громаду на дивном коне.

И спросил, лепеча, я со страхом тогда:

– Кто ты?

И услышал: – Кто я?.. – Кабарда…

Позабыв свои страхи, себя позабыв,

Страдая за родины счастье и честь

Я, с досадой, старался ему перечесть

Все, что слышал, и думал, что видел и знал.

Чем душой кабардинец так много страдал…

– Кабарда! Неужели? Этот рыцарь-джигит,

Эта слава Кавказа, его вольности щит –

Нет, не верю… И вновь прозвучало тогда:

– …Я – Кабарда…

– Кабарда! Где ж твоя жизнь лучезарная,

Верность в любви, в мести коварная,

Слава джигитов [73] нетленная,

Где старина та священная?

Где твои песни тягучие,

Где твои слезы горючие,

Где твои бурные радости

В мощных сынах вольной младости?

Где твои тучные нивы?

Где скакуны длинногривые,

Где твои быстрые реки,

Где твоя удаль – абреки? [74]

Где наша мудрая чинность,

Где адыгейца повинность:

Гостю и старшим почет?

Где еще хабзэ[75] живет?

Где наши речи кунацкие[76],

Где отношения братские,

Где так звучавшее часто:

Мыр зи ди шуугх паста? [77]

Разве навеки кануло,

Что в твоем сердце уснуло?

Разве расстаться не жаль

С мудро-прекрасным ажаль? [78]

Разве ты можешь спокойно

Носить свое имя достойно –

Не сознавая вины,

Не признаешь старины?

…И сурово в ответ прозвучало,

И вошло в сердце больно то жало,

И забилось оно, трепетало,

От восторга чуть-чуть биться стало:

– Малодушный саби [79], ты разве забыл,

Чем всегда правоверный наш жил?

Ты забыл, что в борьбе за свой край

В небесах уготован борцам светлый рай?

Так запомни же вещее слово,

Для джигитов оно ведь не ново:

Благословеньем для каждого брата

Пусть будут святые слова газавата.

Доколе священное ля-иль-ляха-иль Аллах, –

зеленое знамя с луной,

Дотоле не будет и места для страха

В сердцах всех вступающих в бой…

Я знаю, что стихотворение это далеко не классических образцов. Недаром в свое время Заурбек отказался от мысли стать поэтом. Но пусть мне расскажут, что еще был человек, готовый отдать всю свою кровь за каждое сказанное им слово. Пусть мне скажут, что человек этот родился в семье, не отличавшейся ни особенной культурностью, ни особенной духовностью. Что он провел свои лучшие годы на отдаленных границах России, воюя с курдами и персами. Что он никогда не сидел рядом с писателями, но зато водил дружбу с теми, кто, едва родившись, научаются говорить не «мать», но «меч»…

Ему было тридцать лет и три года, когда появилось первое воззвание, подписанное им. Что он к этому времени знал и что узнал? Он превосходно знал военную науку. Он был артистом, когда сидел в седле и стоял на сцене. Винтовкой, револьвером, кинжалом и шашкой Заурбек владел так, как мы владеем пальцами, но не левой, а правой руки: ведь пальцами левой руки не каждый напишет свое имя, а Заурбек выписывал свое имя пулями на мишени. Кроме того, он умел танцевать… Что значит «он умел танцевать»? Значит ли это, что он брал обеими руками талию или плечи женщины и потом начинал их трясти, выделывая при этом ногами странные движения, подобные тем, какие делает птица, называемая трясогузка?

Конечно, нет!.. При ходьбе Заурбек поднимался над землей на высоту, на которую поднимается конь, идущий галопом. При танце же он поднимался подобно грозной и благородной птице; при танце он парил над землею, ибо парила его душа. Его руки и ноги двигались при этом так, как того требует закон танца, а его мысль была занята не тем, чтобы увидеть у своей партнерши то, что не должно видеть, но тем, чтобы встретить и проводить даму пристойно… Самое же главное: Заурбек знал себя и умел владеть собою, а через это знал людей и умел владеть людьми.

Он знал, что за человеком идут тогда, когда он сам идет за идеей. Тот, кто верен идее – тому верны. Тот, кто не обманывает себя и других – и того не обманут. Заурбек умел вызвать в человеке лучшее из того, чем он обладает, и потом овладеть этим лучшим. Как он этого достигал? Чем? Тем, что в совершенстве владел собой и был верен себе… И еще – последнее, что я хочу здесь сказать, – Заурбек умел говорить. Это кажется просто: уметь говорить. Кто из нас, живущих под небом, не умеет сказать, что у него большой аппетит на копченное мясо или что в театре было весело или скучно?! Но ведь и пес умеет об этом сказать. Причем случается, что пес высказывает свои чувства целомудреннее и значительнее человека! Посмотрите на иную собаку, когда она слушает красивый печальный мотив: она молчит, и в задумчивых ее глазах искрятся слезы. А человек? Он иногда должен справиться с «либретто», которое он держит в руке, болтая в театре, чтобы не ошибиться и в нужном месте сказать: «О! О! О! Превосходно…».

Когда Заурбек говорил, его сердце метало стрелы. Там, где не хватало человеческих слов, он как бы разрывал грудь и призывал каждого, кто достоин называться человеком, рассечь его грудь и вырвать из нее молчание, которое опаляет сильнее слов. Когда он говорил, старцы становились юношами, а юноши богатели мудростью. И сам он был пламенный, как только что разгоревшийся костер; и был мудрый, как холодный пепел, оставшийся от тысячелетий.