Страна Прометея - [63]

Заурбек же говорил: «Коммунистическая революция – это пламя, которое должно опалить и сжечь народы. Придет момент – и из пепла восстанет Феникс. Подождем этого момента. Бороться с народным движением можно лишь тогда, когда в народе произошел перелом, и он готов принять новую правду. В чем эта новая правда? Я не знаю, и никто еще не знает. Она будет ясна после коммунистической пытки».

Из ста слушавших эти слова, быть может, один думал, что постигает их смысл. А девяносто девять делились на две части. Одна из них говорила: он – большевик. Другая: он втайне что-то замышляет.

При таких обстоятельствах удивительно ли, что Заурбеку ставили в вину каждый его шаг и в прошлом, и в настоящем?..

– Знаете ли вы, – говорил какой-нибудь старослужащий офицер другому, недавно поступившему в полк. – Знаете ли вы историю с Кривчиком? [62] О, это было дело… Тут он себя показал… Это случилось в 191… году. Наш полк стоял на позициях. Пополнения собирались в Нальчике и отсюда, после выучки, направлялись на фронт. Вскоре после того, как был убит Хасан-Бий [63], младший брат Заурбека, начальник дивизии, великий князь Михаил Александрович, получает телеграмму: «Прошу разрешить заменить собою убитого брата в родном Кабардинском полку». Великий князь спросил: «Кто знает Заурбека?» Большинство не знало. А те, кто знал, пожали плечами. И были совершенно правы… Тем не менее нельзя же отказывать в такого рода просьбе. И вот Заурбека приняли в полк. Но предварительно хотели посмотреть: как он будет себя вести? Его назначили в тыл обучать пополнение, собиравшееся в Нальчик. Великолепно!.. В декабре, кажется, он прибыл в Нальчик, а уже в январе произошла эта история с Кривчиком. Дело было так: для пополнения были отведены несколько кварталов, и в районе этих кварталов всадники несли ночной караул. Надобно заметить, что большинство молодых кабардинцев, поступавших в пополнение, понятия не имело не только о грамоте, но и о русском языке. Однажды городской голова Кривчик, в сильном подпитии, возвращался откуда-то с именин, ночью, домой. Путь его лежал как раз через кварталы, занятые кабардинцами. Покачиваясь и напевая веселый мотив, он переходил Бульварную улицу. Стоявший здесь караул остановил его.

– Что надо? – грозно спросил Кривчик. Он чувствовал себя полным хозяином в городе. – Кто такие?

Кабардинцы не могли ему толком ответить, они не знали языка, но помнили наставления урядника, что караул обязан следить за порядком и останавливать пьяных – нарушителей тишины. Кривчик, конечно, догадался, что перед ним находится караул из молодых кабардинцев. Ему следовало бы объяснить им, кто он и куда идет. Однако в его жилах кипело вино, ему показалось оскорбительным то, что караул осмелился исполнять свои обязанности по отношению к нему – городскому голове! Он решил наказать дерзких. Городское управление находилось поблизости. Кривчик сбегал туда и привел несколько стражников. Все они набросились на молодежь, едва ли понимавшую, что с ними делают, и повели весь караул в кутузку. И здесь избили в кровь одного за другим. Ранним утром избитые кабардинцы вернулись в сотню и рассказали о ночном приключении. Заурбек – вы же знаете, какой он порох! – сжал кулаки и бросился на стоявших перед ним молодых всадников [64].

– Как же вы смели не убить его? – кричал Заурбек. – У вас были кинжалы?

– Были, – понуро отвечали ему.

– И вы после того хотите называться мужчинами?.. Прочь с моих глаз!

…На следующее утро Заурбек вывел всех кабардинцев на площадь, расположенную перед Городским управлением, и построил каре. Поглядывая на двери, откуда должен был выйти Кривчик, Заурбек ходил посередине каре, похлестывая свои ноги крепкой кабардинской плетью. Наконец, двери открылись и в них показался городской голова, с лицом надменным и неприступным. Быстрыми шагами Заурбек приблизился к нему, взял его под руку и пригласил следовать за собой, в середину выстроенных всадников. Кривчик, вероятно, почуял недоброе, но отступать ему было некуда.

– Вы городской голова, Кривчик? – громко спросил Заурбек.

– Да, я, – отвечал тот, насупившись и тяжело переводя дыхание.

– Эй, Шеретлоков. Тхамбельмишхов, Тляругов… выйти сюда! –

Когда вышли те, кто носил еще на лице следы побоев, Заурбек спросил Кривчика:

– Узнаете свою работу?

Кривчик, в приливе отчаяния, замахал руками:

– Они сами виноваты! Как они смели останавливать городского голову?..

– Вы это бросьте, дорогой, – спокойно возразил Заурбек. – Они исполняли свой воинский долг. А вот позвольте вас спросить: правительство вас поставило, чтобы вы следили за порядком или устраивали кавардак?

Кривчик молчал. Заурбек отодвинул его на длину вытянутой руки, взял за шиворот и обратился к всадникам:

– Вот, – сказал он, – вот человек, которого стыдно назвать человеком! Я вас называю мерзавцем! – добавил он, поворачивая к себе лицо Кривчика.

И потом с поразительной быстротой и силой согнул толстяка Кривчика в пояснице, зажал его голову между коленями и всыпал ему изрядное количество «горячих» в то место, откуда растут ноги. Можно сказать, что Заурбек бил его, пока не устала рука. Замечательно, что Кривчик ни разу не вскрикнул…