Страна Прометея - [37]

Глава VIII

В долине

В Хуламе, где жил «мальчишка», о котором я упоминал, мы задержались недолго. Председатель суда решил, что главное производство дела надо перенести на место спора, в долину реки Кара-су. Спорный участок простирался по обе стороны реки. Безенгиевское общество, владения которого находились по правому берегу реки, точно так же, как и Хуламское, владевшее левым берегом, притязало на весь участок. Хуламское общество возражало против этого притязания, ссылаясь на отметки, сделанные на деревьях, и сложенные в виде груды камней по рубежам участка. Несколько десятков старожилов были вызваны на место спора в качестве имоверных [41] свидетелей. В общем, когда весь состав суда, гости, спорящие стороны, свидетели и любопытные съехались в долину Кара-су, то посторонний наблюдатель мог бы предположить, что это движется по крайней мере дивизион всадников.

И безенгиевцы, и хуламцы претендовали на звание хозяев той земли, на которой предполагалось устроить лагерь. Однако, действуя под влиянием инстинкта, безенгиевцы настаивали перед председателем, чтобы лагерь расположили на правой стороне реки, тогда как хуламцы указывали на выгоды левого берега.

Несомненно, предпочтение того или другого берега в глазах спорящих как бы предопределяло исход деда. Председатель объехал вокруг участка и, к счастью, нашел небольшой остров, образовавшийся вследствие того, что река изменила русло. Старое и новое русло обтекали небольшую поляну, на которой рос корявый дуб, сожженный молнией. Председатель предложил каждому обществу расположиться на своем берегу, а составу суда и гостям отвести место на поляне. Здесь же, под дубом, он приказал поставить взятый из ближайшего селения стол. Этот стол под обгорелыми ветвями и был залом судебного заседания.

Когда поднялся вопрос о питании, ни хуламцы безенгиевцам, ни безенгиевцы хуламцам уступать не хотели. И те и другие настаивали на своем праве кормить приезжих, и председатель постановил, что общества будут кормить поочередно. Но и это не разрешило вопроса. Каждое общество настаивало, что оно будет кормить первый день, а другое общество во второй. И каждое ссылалось на то, что пища на первый день уже заготовлена. Председатель разрешил этот новый спор таким образом, что в первый день оба общества устроят на острове общий пир.

А во время этого пира пусть старшины спорящих сторон вытянут жребий. Разве думалось тогда, что такая ничтожная подробность будет меня занимать через полтора десятка лет, когда в тысяче километров от долины Кара-су я буду вновь переживать события тех дней? А теперь мне кажется, что то обстоятельство, что я не помню, как звали хуламского старшину, составляет несчастье моей жизни. Конечно же, имя этого старшины дороже и ближе десятка имен тех знаменитых философов и ученых, идеи которых преодолели пространства, взорвали мою большую родину – Россию и залили кровью мою маленькую, мою прекрасную, самую прекрасную на свете родину – Кавказ. Если бы спросили хуламского старшину: «Как сделать, чтобы людям лучше жилось?» – он без колебаний ответил бы: «Надо, чтобы люди больше помогали друг другу».

А знаменитые философы разрешили этот вопрос в том смысле, что нужно одной части людей уничтожить другую. Скажите, ради Аллаха, кто прав: хуламский старшина, имя которого я не помню, или же бородатые умники, портреты которых оскверняют сейчас наши аулы?

…К вечеру все споры были благополучно разрешены, и обе стороны в лице своих представителей хлопотали на острове, устраивая для старших гостей навес из ветвей, а для всех – обильный ужин.

Конечно, это была поэтическая картина! Со всех сторон, куда ни глянь, на вас наступают горы. Долина реки Кара-су, если бы на нее посмотреть с аэроплана, показалась бы еле приметной морщинкой, затерянной между горными кряжами. Посередине долины пылает огромный костер. Около него, в живописных позах, лежат, стоят и сидят люди, увешанные оружием, в черкесках, папахах, высокие, стройные, гибкие, подобные рыщущим волкам. Неподалеку от костра слышится жалобное блеяние, словно плачет покинутый ребенок: это режут молодого козленка. Почки молодого козленка являются лакомым кушаньем. Они пойдут председателю. Искусно изготовленные на вертеле, они не теряют сочность. Кто в горах не любит «джалбаур» – так называется это тонкое кушанье… А на костре уже появился громадный котел. Там будут вариться бараны. Я знаю: голова лучшего барана, расколотая пополам, достанется опять-таки председателю, как старшему. А мне передадут бараньи уши – привилегия младших хрустеть хрящами бараньих ушей. А потом у котла появится какой-либо почтенный горец, с лицом озабоченным и хмурым. Ему доверена не малая задача: разделить между присутствующими вареное мясо. Разделить так, чтобы никто не был обижен и чтобы были соблюдены выработанные веками правила, в какой иерархии следуют бараньи куски.

Это – целая наука! Точно так же, как среди людей соблюдается местничество по рождению, по летам, по почтенности, так и среди частей бараньей туши различаются куски более почтенные и менее почтенные. Более почтенные предоставляются старшим, менее почтенные – младшим. Задача того, кому поручено распределение, чрезвычайно сложна. Он должен знать степень почтенности каждого присутствующего и значение и достоинство каждого куска барана. Разумеется, если распределитель кусков ошибется, никто не скажет ему: «Эй, ты – ты ошибся!». Никто не позволит себе ронять свое достоинство, поднимая спор о куске мяса.