Страна Прометея - [35]

– Это устроили эти ишаки Гемуевы! – категорически заявил Хаджи. – Я их проучу, Валлаги-азым [40], проучу…

Он внимательно осмотрел свой посох и уселся в ожидании прихода учеников на вызвавший его гнев камень. Увидев учителя на необычном месте и в необычной позе, молодежь за пятьдесят шагов прекратила болтовню и в молчании обступила камень. Когда собрались все, Хаджи гневно вскочил и закричал, потрясая тростью:

– Гемуевы! Ишаки! Гяуры! Вы оскорбили святое место! Будь проклят час вашего рождения!.. Эй ты! Старший ишак! Расскажи, как в твоей ослиной башке явилась мысль положить камень на мечеть?!

Гемуевы – они всегда держались общим табуном, – радуясь в душе гневу Хаджи и не завидуя тому, кто был причиной этого гнева, молчали. Тогда Хаджи, взяв посох наперевес, набалдашником вперед, устремился на Гемуевых в атаку.

Маштай выступил вперед и сказал:

– Оу, Хаджи! Пусть твоя палка упадет сюда! – Он показал на свою грудь, на его груди уже тогда мог уместиться мельничный жернов. – Это я сделал, – продолжал Маштай, – я один это сделал…

И было в его позе нечто, что утихомирило взволнованного учителя. Он хмуро взглянул на Маштая. Подумал минуту и потом отменил занятия.

– А вы все-таки ишаки, – кинул он вдогонку Гемуевым, – я еще до вас доберусь.

Но Гемуевы не обижались. Подвиг Маштая был таков, что затемнял все остальные события и треволнения жизни…

Когда донесли Тенгизу обо всем происшествии, он, не сказав ни слова, отравился к мечети. Повстречавшись с Хаджи-Магомет-Гиреем и наскоро попросив у него извинения за «глупого ребенка Маштая», Тенгиз рассеянно оглядывался, как будто что-то потерял.

– Что ищет уважаемый Тенгиз? – спросил Хаджи.

– Я хочу взглянуть на этот камень, – отвечал Тенгиз, уверенный, что его поймут, о каком камне идет речь.

Конечно, лучше Магомет-Гирея-Хаджи никто не знал, куда положен камень. Усматривая в желании Тенгиза взглянуть на камень сочувствие и внимание к собственной оскорбленной особе, Хаджи, охотно провел отца провинившегося ученика к полуразрушенному углу ограды, куда свален был камень.

– Вот он, – Хаджи толкнул кизиловой тростью предмет своего гнева.

Тенгиз внимательно присмотрелся и также пошлепал гладкую поверхность камня своей клюкой. Но в жесте его сквозила нежность. К кому? К камню? Едва ли…

– Валлаги-азым! – пробормотал Тенгиз. – И я бы такой поднял… – И весь погруженный в думы, забыв проститься с Хаджи, он ушел к себе.

А разочарованный Хаджи, подождав удаления Тенгизовой спины, толкнул камень ногой, плюнул на него и, махнув рукой каким-то своим мыслям, побрел на край аула, где находилось жилище Гемуевых. Там, среди почтения со стороны старших членов семьи и озорства младших, Хаджи надеялся рассеять волновавшие его чувства…

…Высшим достоинством считается самообладание и верность законам религии и народа. Законы религии известны под именем «шариат», законы народа составляет «адат» или по-кабардински «хабзэ». В основании шариата лежит Коран. В основании адата – народный дух, породивший обычаи.

С младых лет горец проникается мыслью о необходимости соблюдать как те, так и другие правила жизни. Если бы меня спросили, в чем состоит главная разница между психологией кавказца и психологией европейца, я бы сказал, что разница состоит в том, что у горца есть нечто, что он признает абсолютным и незыблемым.

А у европейца все подвержено сомнению и относительности. Но это отличие слишком глубокое и, так сказать, философическое. Есть еще много других отличий, из которых одно особенно бросается в глаза. Я говорю о способе выражения внимания, как он проявляется на Кавказе и в Европе.

Когда европеец приглашает вас в дом и показывает вид из окна на тысячу дымящихся кровель, вы обязаны оценить красоту вида шумным восторгом. При этом вы должны нагибаться вперед, рискуя, что на вашу физиономию свалится небольшой сюрприз в виде куска сажи. Вы должны, вдыхая сложный состав бензина, копоти и пыли, называемый городским воздухом, беспрерывно восклицать: «О, о, о, замечательно! Изумительно! Восхитительно!». Если вы будете молчать и если вы недостаточно искренно и громко воскликните: «Чудесный вид! Необыкновенный воздух!», то вас сочтут невежей.

Совсем иначе на Кавказе. Здесь как раз наоборот. Если хозяин дома скажет вам: «Сегодня небо безоблачно, не хотите ли взглянуть, как садится солнце за Эльбрус» и поведет вас на балкон. И если вы увидите, что миллион окровавленных ангелов, с грозно поднятыми огненными мечами несется по вечереющему небу. И если дыхание гор пронзит вашу грудь, пронзит до боли, до нестерпимого восторга… пронзит так, что вы должны стиснуть зубы и впиться ногтями в ладони, чтобы сдержать вырывающийся крик… И если вы этот крик не сдержали, вас сочтут за особу, которая по роковой случайности носит на голове не платок, а папаху. Если же вы, с ужимками и прыжками, начнете объяснять – как прекрасен этот вид! Как красив Эльбрус! Как захватывает вас эта картина – то, поверьте, на вас взглянут, как на слабонервного полуидиота. Ибо предполагается, что каждый, имеющий глаза, – видит. И каждый, живущий под небом, разумеет, что есть красота.