Страна Прометея - [13]

Вместе с П. Н. Савицким, лидером евразийского движения 1930-х годов, его вывезли в Советский Союз, держали в Лефортово и Бутырках, предъявив обвинение в антисоветской деятельности, а в октябре 1945-го отправили в лагеря. Первые шесть лет Чхеидзе проводит в Сиблаге, затем в Озерлаге[32]. Лишь спустя десять лет – в 1955-м – он вернется в Чехословакию. Жену найдет под Прагой в Роуднице над Лабем. Талантливая, высокообразованная Маркета жила все эти годы в страшной нищете, берясь за любую, самую черную работу, лишь бы прокормить себя и Марию, такую долгожданную, такую любимую дочку.

Жизнь налаживалась трудно и медленно. Константин Александрович работает переводчиком, денег катастрофически не хватает. Очень непросто обстоит дело с печатанием. Те немногие рассказы и переложения кабардинских и балкарских легенд, которые удается поместить в чешской периодике, выходят или под псевдонимом «Ал-Костан», или совсем без подписи. Все же в 1958 году после долгих мытарств и снова под псевдонимом ему удается выпустить сборник сказаний и легенд «Орлиная скала», а в 1971-м – отдельным изданием «Невесту гор». А с 1967 года по заказу чешского Литературного фонда Константин Александрович начинает писать «Воспоминания». Работа захватывает его целиком. В августе 1971‐го, когда труд наконец завершен, на его столе 616 страниц машинописи[33]. Жизнь как будто прожита заново – пропущена через себя, через собственное, кровью сердца напоенное слово.

И еще одно главное дело, которому были посвящены последние десять лет жизни Чхеидзе. Fedoroviana Pragensia… Фонд, основанный еще в 1933 году при доброжелательном участии директора Народного музея, историка и библиографа Йозефа Вольфа и заведующего отделом рукописей и архивных материалов, литературоведа Милослава Новотного, теперь вместе с Литературным архивом перекочевал в Музей чешской литературы, в знаменитый Страговский монастырь, высящийся над старой Прагой. Чхеидзе неустанно заботился о своем детище, по мере сил и возможности пополняя его новыми материалами. В 1965 году Константина Александровича разыскала приехавшая в Прагу старшая дочь Н. А. Сетницкого Ольга Николаевна Сетницкая. С этого момента завязалась их переписка, продолжавшаяся до самой смерти Чхеидзе. О. Н. Сетницкая регулярно посылала писателю газетные и журнальные материалы, книги и сборники, выходившие в Советской России, в которых так или иначе упоминалось о Федорове, статьи и заметки по проблемам геронтологии и иммортологии, и все это он передавал в Литературный архив, мечтая сделать Пражскую Федоровиану целостным, синтетическим собранием, отражающим основные направления изучения наследия Федорова в России, Европе, Америке. С радостью поддерживал молодых историков литературы и философии как в Чехии, так и за рубежом, которые интересовались взглядами Федорова и писали о нем.

Когда-то философ и богослов, один из выдающихся мыслителей русского зарубежья Владимир Ильин назвал Федорова «библиологом и библиософом», «служителем духа вечной памяти». Таким же «служителем духа вечной памяти», ткавшим всей своей жизнью и творчеством нити живой связи идей и времен, был писатель, общественный деятель и философ, создатель Пражской Федоровианы Константин Александрович Чхеидзе.

28 июля 2004 года исполнится 30 лет со дня его смерти. Символично, что «Страна Прометея» возвращается на Кавказ, который так любил этот «Путник с Востока», к которому устремлялся душой и мыслью всю свою жизнь, именно в этот памятный год. И хочется верить, что это только первая ласточка. Что вслед за вышедшей книгой последуют и другие. Что слово Константина Александровича Чхеидзе полногласно зазвучит для людей, живущих на земле его предков.

Анастасия Гачева

Введение

Что такое «культура»? Что такое поле? Что такое «культурное поле»? Чем отличается культурное полe от дикого? Пойдемте в поле и присмотримся.

Вот заброшенный пустырь. Быть может, когда-нибудь и здесь росли полевые злаки, и заботливая рука старательно выпалывала плевелы и помогала полю давать добрые всходы. Но сейчас – какие-то фантастически разросшиеся будяки и чертополохи торжествуют на всем пространстве пустыря. Кое-где проглянет бог весть как попавший сюда анютин глазок, местами – скромной семьей цветут незабудки… Но что значат эти убогие островки сравнительно с морем пустоцветов, колючек, крапивы и прочих проклятых Богом и природой дикарей, пышно овладевших землею и отравляющих воздух своим нечистым дыханием? А вот неподалеку лежит возделанное – культурное поле. И здесь каждый стебель хочет жить, хочет иметь солнце и влагу. Однако, при самом внимательном взгляде, вы не найдете и следов той дикой борьбы и того отвратительного торжества сильнейшего (и наихудшего), которое характерно для «дикого поля». И на возделанном поле встречаются сорные травы, но они робки и принижены: они стелятся вдоль земли, ползут и лишь тогда счастливы, когда неприметны. Правда, по недосмотру случается иногда и среди возделанного поля заметить не в меру выросшего урода-пустоцвета. Но, едва обнаруженный, он исчезает бесследно: его выкидывают прочь.