Страна Прометея - [11]

.

Подобный акцент на теме идеального строя жизни в писаниях Чхеидзе вполне понятен; более того – он свойствен буквально всем представителям пореволюционных течений 1920–1930-х годов. Все они стремились найти действенную, убеждающую альтернативу идеалу социалистического «земного рая», и в своем поиске новых идеалов и новых совершенных форм общежития не раз вступали на духовную территорию христианства и не раз обращались к Федорову (Н. Бердяев, Г. Федотов. В. Ильин и др.), видя в его «Философии общего дела» то всеобъемлющее, поистине планетарно-космическое понимание назначения человека в мире, которое только и могло бы по-настоящему удовлетворить современную им эпоху с ее динамизмом, с ее жаждой вселенского делания и доселе невиданной технической мощью. «Организация материи, организация духа, организация Космоса – это все идеи, волнующие самый воздух, которым мы дышим», – писал в связи с этим К. А. Чхеидзе[18].

Одним из первых в эмиграции он почувствовал тот преобразовательный, космический пафос советской литературы 1920–1930-х годов, о котором уже в наши дни столько будут писать исследователи. Чаяние «третьей революции духа», выводящей к преображению бытия и человека, Чхеидзе находил и у пролетарских поэтов, и у В. Хлебникова, и у В. Маяковского[19]. Литература Советской России рассматривалась Чхеидзе под углом искания ею конечного идеала, выработки «образа окончательного идеального состояния человечества»[20] – пусть и облекаются эти искания под неизбежным прессом партийной идеологии порой в редуцированные, а иногда и прямо искаженные формы. И с этой точки зрения предлагал назвать «возникающий – и уже возникший – период русской литературы идеократическим»[21].

Социальные и историософские идеи Федорова Чхеидзе прямо использовал в разработке ключевой для евразийства проблемы идеократии. Концепция идеократии, выдвинутая в работах Н. С. Трубецкого, а затем развивавшаяся Н. Н. Алексеевым и др., была основана на представлении о том, что в основе каждой культуры лежит присущая ей органически идея, которая и формирует ее неповторимый, особенный облик, воздействуя на становление общественных и государственных институтов. Большей частью это влияние идеи на культуру народа не является осознанным, будучи же переведена в область сознания, она образует особую систему власти – идеократию, в которой находящийся у власти «правящий слой» спаян единством мировоззрения, а государственное строительство всецело руководится верховной идеей. Утвердившийся в Советской России строй евразийцы считали «ложной» идеократией, предполагая сменить его идеократией «истинной», основанной на евразийском учении.

Обращаясь к вопросу об идеократии, К. А. Чхеидзе сразу же расширяет рамки анализа: этот вопрос переводится им из области социально-политической в сферу онтологии и антропологии, возводится к вопросу о сущности жизни, о смысле явления в мир сознающего, чувствующего существа. Философ исходит из того понимания жизни, которое было выдвинуто в религиозной и естественно-научной ветвях русского космизма (у Н. Ф. Федорова и В. С. Соловьева, Н. А. Умова и В. И. Вернадского, С. Н. Булгакова, Н. А. Бердяева, П. А. Флоренского): жизнь для него есть борьба с энтропией, противодействие силам дезорганизации и распада. «Борьба за жизнь есть, в сущности, организация бытия»[22], и во главе ее стоит человек, «высшая и конечная форма жизни»[23], порожденная творческим усилием эволюции. Человек – «организационный центр вселенной», и заповедь «обладания землей», данная ему в книге Бытия, есть завет возделывать и преображать эту землю, требование его «соучастия в обожении мира»[24]. В такой онтологической и антропологической перспективе социальная организация человечества мыслится первой ступенькой к организации бытия в целом. Государственная форма объединения становится объединением для регуляции. Развивая евразийскую концепцию государств-материков (Россия-Евразия, Европа, Северо-Американские соединенные штаты с их активной экспансией на Американском континенте, Япония, стремящаяся вобрать в себя Корею, Маньчжурию, а затем и Китай), Чхеидзе видит их задачу в том, чтобы явить в своей исторической жизни «прообраз грядущего объединения человечества»[25], будущего общепланетарного единства.

Идеократическое устройство социума является, таким образом, требованием самой эволюции. Но ни одна из доселе существовавших идеократий еще не сумела, по мысли Чхеидзе, вместить в себя представление о человеке как соработнике Творца, способном «организовать и преобразовать Космос»[26]. Это, подчеркивал он, касается и двух главных идеократических систем современности – коммунизма и фашизма: обе они основаны на идеалах дробных, ущербных, не ставящих задачи онтологического восхождения мира и человека, пытаются создать идеальный строй с непреображенными, смертными, одолеваемыми самостью людьми, проповедуют селекционный подход (неважно – расовый или классовый), полагают в свою основу насилие… Между тем истинная, совершенная идеократия может быть построена только на целостном, активно-христианском идеале, идеале обожения, победы над смертью, благого вселенского творчества