Страна последних рыцарей - [43]
Там во всем своем разнообразии кипела веселая курортная жизнь. Из многочисленных кафе звучала музыка и, конечно, в самом шикарном из них я нашел Алтая в приятном обществе двух прекрасных дам. Похудевший, но оживленный и сияющий, как всегда, он очень обрадовался моему появлению и засыпал вопросами: откуда я взялся? Как обстоят дела дома? И что делают мать и Кусум? «Я не один,— ответил я смущенно.— Твоя мать и твоя жена ждут тебя в отеле». Тут хорошее настроение Алтая как ветром сдуло, и когда он, заметно разочарованный, подошел к женщинам, я понял, что любовь и сострадание матери и жены на сей раз были не совсем уместны.
Но Алтай взял себя в руки и приветливо поздоровался с приезжими, которые были счастливы видеть его снова. Однако он высказал мнение, что «Гранд-отель» не совсем подходящее место для двух пристойных и знатных мусульманок, и быстро снял для них меблированный дом с удобствами. Сам он, разумеется, остался жить в гостинице, и только чай пил регулярно в кругу семьи. Что он делал в остальное время дня и ночи, мы не знали. Кусум много молилась, тихо и достойно смирившись со своим положением. Несколько раз я пытался объяснить ей постоянное отсутствие и невнимание Алтая его пошатнувшимся состоянием здоровья и [тем,] что для скорого выздоровления ему нужен покой. Поверила она моим словам или нет, осталось скрытым за ее покорным молчанием.
Для веселого Алтая не остались незамеченными мои стыдливые попытки как-то извиниться за него, и он сказал мне тоном человека с чистой совестью: «Ты сам виноват, сын мой, если ты себя неуютно чувствуешь. Зачем ты притащил их сюда? Сколько удовольствия ты мог бы получить здесь, если бы мы были одни. Ведь это именно то место, где можно хорошо провести время!»
Вскоре Алтай восстановил свое здоровье и отправился на фронт. Когда началась революция, он командовал — как при национальном кавказском правительстве, так и при Деникине — в качестве полковника бригадой в Астрахани, и, в конце концов, вновь вернулся на Родину.
Здесь за это время началась усиленная большевистская агитация, которую проводили Коркмасов >{63} и, прежде всего, Буйнакский >{64}. Буйнакский, друживший раньше с Алтаем, несомненно, был благородным человеком, которым руководила изначально национальная идея, осуществление которой он впоследствии ошибочно ожидал от большевиков, ослепленный их революционными лозунгами: и русский главнокомандующий велел его схватить и судить военным трибуналом. Из-за большого количества неоспоримых доказательств он был приговорен к смертной казни, и вместе с двумя другими офицерами Алтая, в конце концов, вынудили подписать приговор, вынесенный Буйнакскому, который был готов умереть за свою фанатичную веру, но не питал зла против друга, он даже попрощался с ним, прежде чем его увели.
Спустя год после казни Буйнакского большевики пришли к власти на Кавказе, и их первым желанием было отомстить за своего передового борца за революцию, в память о котором город Темир-Хан-Шура был переименован в Буйнакск. Теперь настала очередь Алтая и других подписавших смертный приговор быть арестованными, а впоследствии и казненными.
У меня была какая-то тяжесть на сердце, когда я шел по дороге в тюрьму, чтобы навестить Алтая, и еще тяжелее стало, когда я представил себе жизнерадостного брата, попавшего из своей блестящей светской жизни в огромную беду. Но, дойдя до его камеры, я увидел на пороге сверкающие лакированные туфли, которые стояли так же мирно, как когда-то перед гостиничным номером в Кисловодске, и на душе у меня стало легче. Внутренняя обстановка помещения, из которого он вышел мне навстречу в хорошем настроении, несомненно носила печать его прежней легкой светской манеры, и он засмеялся, довольный тем впечатлением, которое произвело на меня его уютное жилье. Разгадка была очень простой. Тюремный страж оказался бывшим поваром Алтая, который был ему предан, как и прежде, и старался всячески ему угодить. Разумеется, это ничего не меняло в мрачных прогнозах на результаты судебного процесса, но для него самого первостепенную важность имело благоустройство его сегодняшнего быта. Все остальное как-нибудь устроится, считал он, неисправимый оптимист.
И так случилось, что даже это печальное время не прошло для него без утешительных и веселых происшествий. Командир большевистской армии Иванов, бывший полковник, которому было поручено взятие Азербайджана, жил тогда в Темир-Хан-Шуре. Его красивая молодая русская жена дружила с несколькими дамами, интересовавшимися Алтаем так, что даже навещали его в тюрьме. Однажды, когда в доме Ивановых собралась компания и настроение было уже легким и веселым, речь вдруг зашла об интересном и благородном заключенном, которого полковник не знал. Женщины начали расхваливать интеллигентность и галантные манеры Алтая. Им очень хотелось пригласить его, и они стали упрашивать хозяина дома разрешить бедняге, хотя бы на часок, принять участие в их вечеринке. Вино сделало свое дело, и Иванов разрешил. Алтая подняли среди ночи с постели и, ничего не объяснив, вывели из тюрьмы. Покидая камеру, он, на всякий случай, дал указание передать после его смерти часы и драгоценности двоюродному брату Андалу.
