Страна падонкаф - [4]

Перед уроком Александра Павловна кратко сообщила классу, что Наташа Анохина из седьмого «а» погибла. Если кто-то что-то знает, видел, слышал, может зайти к ней в кабинет или прямо в полицию на Металлургическом проспекте.

Директора школы не любили. Почти мужской пиджак, прямая юбка ниже колена, наробразовская шишка на затылке. Аскетизм. А муж на дорогущем «Лексусе», между прочим! Кто к ней добровольно пойдет? Казалось, что в полицию проще. Александра Павловна умело пресекла начавшийся было шум и увлекла детей за собой, в непролазные дебри теории тригонометрических функций. Как гамельнский Крысолов.

На перемене девчонки собрались в женском туалете. Яблоку негде было упасть. Многие достали припрятанную косметику и, толкаясь у зеркала, стали, кто умело, кто неумело, наносить на свои свежие личики помаду, тени, пудру. В углу пускали дым курящие. Запах духов мешался с ароматизированными сигаретами. Дышать было тяжело.

— Чур, я первая! А ты следи за дыркой, а то если баба Саша зайдет, всем будет полный трындец, — отдала команду Лене Аня и, достав из пенала карандаш, начала подводить брови. Лена послушно уставилась на дверь.

— Сейчас я наведу красоту, потом ты, потом покурим, — пообещала подруга, докрашивая губы.

Аня действительно закончила быстро. Лена торопливо заняла ее место у зеркала, но из-за спешки один глаз у нее получился гораздо больше другого.

— Стремный лупарик получился, — оценила уровень Ленкиного макияжа Дашка Палашова из девятого «б». — Ржунимагу!

Дашка никогда не упускала случая, чтобы унизительно пошутить. Длинная, с маленькой мелированной головкой. Змея. Она презрительно дунула ментоловым дымом сквозь ровные зубы.

— Не умеешь — нечего с голой попой по полю скакать!

Ленкины глаза враз заплыли слезами. Выручила Аня.

— Харе киснуть. Ну, пичалька, ну, неудачка. Поправим.

Несколько минут спустя подруги в углу уже вовсю дымили тонкими сигаретами. Сегодня угощала Аня. У Лены с куревом постоянно был напряг. Дядя Коля смолил только «Беломор». И маму к нему приохотил. Ане было проще. Валентина Николаевна признавала только натуральные элитные сигареты для женщин. В период экзаменов и зачетов ей их часто дарили родители учеников. В подарок покупал и дедушка. Хотя сам не курил.

В туалете стало посвободней. Девчонки одна за другой, зажевывая «Орбитом» табачный духан, покидали прокуренное помещение. Скоро звонок на урок.

— Куролятина! Ты чего сегодня такая задавленная? — поинтересовалась Аня.

— Думаю, — неопределенно буркнула Лена, аккуратно держа сигарету указательным и большим пальцами подальше от себя. Не хватало только прожечь одежду. Мать тогда вообще убьет.

— О, Господи! О чем?

— Из головы Анохина не идет, которую возле могильника убили. Я утром по ящику новости смотрела…

— И что?

— Там сказали, что у нее под ногтями следы маньяка нашли. Значит, она его поцарапала?

— Ну и?.. Куда ты ведешь, не пойму?

— Мандинго сегодня с перевязанной рукой в школу пришел, и отчим вчера вечером говорил, что его Зефиринка покарябала. Как сговорились все…

Аня насмешливо подняла одну бровь.

— Как интересно! Девачко, ты серьезно?

Лена вздохнула.

— Сама не знаю.

Она докурила и точным движением бросила окурок в унитаз.

— Чума-а-а, — протянула Аня. — Когда спишь, глубоко не дыши, у вас завод рядом. Влияет…

Подружка нехотя улыбнулась.

— Вечером, как обычно, встречаемся на «Сметане»? А потом ко мне? — спросила Аня.

Лена пожала плечами. «Если отпустит мама».

«Сметаной» местный люд называл один из дворов. По преданию, в незапамятные времена здесь разбили банку со сметаной, отсюда и название. Одним краем двор выходил на опушку леса. С трех других сторон громоздились жилые многоэтажки. Середину украшала детская площадка, окруженная проржавевшими тонкими трубами. Днем площадку заполняли мамочки со своими спиногрызами, а к вечеру их вытесняли подростки и молодежь.

Собирались все свои, из соседних домов: Димка Шатров, Светка-Марго, Карен, Нинка Курицына, Дашка Палашова, Серж Мандинго… Из тех, кто постарше — Витас, Артем Мостипан, Валерик… Даже дебильный парень Леша Лябин с пластмассовым пистолетом, из двадцатого дома, часто крутился рядом.

Народ рассаживался на лавочках. Если не хватало места — на ржавой ограде. Курили. Плевали. Девчонки пили коктейли, парни пиво. Нормально общались. Прикалывались. Когда Валерик приносил гитару — пели. Шансон, «Сектор газа», «Чумачечая весна»… Клево проводили время.

Когда Лена пришла на «Сметану», Ани там еще не было. Зато визгливый смех Дашки колол уши издалека. Палашова сидела на коленях у Витаса. Обнимала его рукой за шею. Тот шептал Дашке что-то на ухо, и она отвечала заливистыми взрывами хохота.

Витас был взрослым. Красавчик. Если бы не институт, он уже сходил бы в армию. Его отец — литовец, чем Витас очень гордился. Правда, отец давным-давно уехал на родину и сгинул там. А мать была здешней — мухачинской. Своих уральских родственников Витас называл «генетической катастрофой» и водился с местными нациками.

Кроме Дашки и Витаса на ограде курили Карен Мовсисян и Димка Шатров. Тоже из Ленкиного девятого «в». Неподалеку лениво пинались в ногомяч еще несколько мелких.