Страна Муравия - [25]

Знакомство все же началось.

Но тут — сюжет особый...

1938

Семья кузнеца.

Машина под флагом стоит у крыльца,

Цветы по бортам полевые.

Сегодня большая семья кузнеца

Места покидает родные.

Не ведавший прежде далеких дорог,

Старик, человек домовитый,

Кузнец уезжает на Дальний Восток

К своим сыновьям знаменитым.

Не в гости. Еще от работы не прочь

Умелые старые руки.

С ним едет старуха и младшая дочь,

Невестки и первенцы-внуки.

Веселая, дружная эта семья

Жила, подрастала при кузнице темной,

Ухваткой и силой в отца сыновья,

А в мать красотой, моложавой и скромной.

Любил их отец. За вечерним столом

Сидели, как равные, вместе,

Вели деловитые речи втроем,

Втроем затевали и песни.

Давно ли то было? А дети росли.

И вот они вправду мужчины.

У самого края советской земли

Ведут боевые машины.

Своими сынами зовет их страна,

Знакомы народу их лица.

И носят они на груди ордена

За подвиг в бою у границы.

Родительской гордости полон старик,

За шуткой скрывает волненье:

Мол, жить мне теперь интерес не велик

От славы своей в отдаленье.

Мол, еду гулять.

Ни забот,

Ни хлопот,

Живи, отдыхай за сынами.

А смерть подойдет — 

И опять же почет:

Положат под красное знамя.

И будто бы он по природе простак

О чем еще думать такому?

А правду сказать — не совсем оно так,

И даже как раз — по-другому.

Охота ему не отстать от детей,

Водить с ними прежнюю дружбу,

Чтоб было ребятам еще веселей

Нести свою трудную службу.

Пускай они все-таки, — думает он,

С позиции слышат недальней

Знакомый им с детства, уверенный звон

Отцовской простой наковальни.

И, глядя в глухую тревожную мглу,

Готовясь к атаке горячей,

Пускай они знают, что батька в тылу

Свою выполняет задачу.

И пусть, как товарища, чуют плечом,

Чему бы в бою ни случиться,

И мивгое пусть они знают, о чем

Вперед говорить не годится...

Машина под флагом стоит у крыльца,

Цветы по бортам полевые.

Сегодня большая семья кузнеца

Места покидает родные.

У той, у какой-то далекой версты,

Далеко от этого дома,

Наверно, другие цветут и цветы,

И птицы поют по-иному.

Снял шапку старик, обернулся, взглянул

На дом, на колодец, на крышу с трубою.

Что ж, трогай! — И молодо, гордо тряхнул

Курчавой седой головою.

И жизнь как бы снова начнется вдали.

Но, дедовский край покидая,

Не брал он на память щепотку земли:

Своя она вся и родная.

1938

Про теленка

Прибежал пастух с докладом

К Поле Козаковой:

Не пришла домой со стадом

Бурая корова.

Протрубил до полдня в рог

И нигде найти не мог.

Надо ж этому случиться

Горю и тревоге

В самый раз, как ей телиться

На последнем сроке.

Забредет, куда не след,

Пропадет — коровы нет.

Да еще совпало это,

Ради злой напасти,

Что самой хозяйки нету,

Скотницы Настасьи.

А характер у самой

Не сказать, чтоб золотой.

Никому не будет мало,

Как сама вернется,

Вот и знала, скажет, знала

Что-нибудь стрясется...

И пойдет, пойдет по всей

Улице хвалиться,

Что и не на кого ей

Даже положиться.

Что беды не видели,

Спали все подряд,

Что в хлеву вредители

У нее сидят.

Им с коровами не любо,

Подыхай коровы.

А с шофером скалить зубы

День и ночь готовы.

Что теперь сказать в ответ?

Правда все. Коровы нет.

Не пришла корова с поля,

Пропадет корова.

Что ж ты будешь делать, Поля,

Поля Козакова?..

Вышла за околицу,

В лес пошла одна.

Ходит Поля по лесу.

Полдень. Тишина.

Ходит Поля ельником,

Топчет мох сухой.

Пахнет муравейником,

Хвойною трухой.

В глушь непроходимую,

Жмурясь, пробралась,

Липкой паутиною

Вся обволоклась...

Лес и вдоль и поперек

Поля исходила.

Как девчонка, сбилась с ног,

Села, приуныла.

С чем прийти на скотный двор,

Что сказать Настасье?

Да и тут еще шофер

Виноват отчасти.

Что недаром ходит он

Это всем известно.

Ну и пусть себе влюблен,

Ей неинтересно.

Хоть сто лет не будь его,

И на то согласна.

Но попреки каково

Слушать занапрасно.

Спотыкаясь, бродит снова

Девушка усталая.

Ах ты, бурая корова,

Ах ты, дура старая...

Ходит девушка — и вдруг

Где-то за кустами

Будто хрустнул тонкий сук,

Звук тревожный замер...

Притаилась в тишине,

Приподнявши брови.

Слышит: близко, в стороне

Грустный вздох коровий...

Вздох — и снова тишина,

Сонная, лесная...

Покачнулся куст — она!

Бурая, родная.

Повернула чуть рога,

Тихо промычала.

На опавшие бока

Будто показала.

Отступила, и у ног,

На траве зеленой,

Мажет слюнями листок

Рыженький теленок.

Длинноногий добрый бык,

И назвать его — Лесник!

Подхватила, как ребенка,

Понесла — и следом мать;

Слышит — выпала гребенка.

Ладно, некогда искать.

Дотащилась до дороги

Лесом, лядом напрямик.

Ох, тяжел ты, длинноногий,

Теплый, потный, рыжий бык.

Потемнели в поле тени,

Солнце спряталось в лесу.

Млеют девичьи колени,

Мочи нет: — Не донесу...

И, шатаясь, через силу,

Сзади бурая идет.

Мол, и я его носила,

А теперь уж твой черед.

Тихо Поля Козакова

С ношей движется домой.

Жалко рыжего, коровы,

Жалко ей себя самой...

Будто нет ни ног, ни рук

Повалиться впору.

Только видит Поля вдруг

Своего шофера.

Он идет с горы к реке

С полотенцем на руке.

Он идет, ее не видя,

У него свои дела.

Закричала: — Виктор, Витя!

Села, дальше не могла.

Подбегает он в испуге,

Плачет девушка навзрыд:

— Ты гуляешь, руки в брюки,