Страна мечты - [7]

Анна Лазарева.

Победа, которую так ждали. К которой стремились, себя не жалея — одна на всех, мы за ценой не постоим.

И вот, этот день настал, и прошел. Праздником, как заслужено по праву. Но вот, он прошел, и что делать, как жить дальше — нам, кому погибшие товарищи завещали, «ты только доживи»? Нам казалось, что сразу настанет совсем другая, счастливая жизнь. А оказалась — какой она будет, это зависит от нас.

Чтобы здесь никогда не было «перестройки». Я прочла в какой-то книжке, из мира потомков, что «именно Победа сделала нас, советский народ — таким, как он есть». И даже там, через двадцать лет после проклятого девяносто первого года, еще остались многие, кто считают свою национальность — «рожденные в СССР». Проголосовавшие тогда за сохранение Союза, братства народов — но преданные мразью, пролезшей наверх. И очень возможно, одной из причин катастрофы было — что и Партия и Вожди расслабились, поверили, что история подошла к своему завершению, установлению социализма, а дальше финишная прямая, и всемирный коммунизм. Зачем бороться, и рвать жилы, если победа уже в руках — и можно заняться тем, как обустроиться лично себе? В отсутствие великой цели и реального дела — н передний план лезут мелкие дрязги, интриги и подсиживания. Там, где единомышленники, сражающиеся за идею — решили бы мелкие вопросы в рабочем порядке.

Наверное, главная истина, которую принесли в этот мир мой Адмирал и его товарищи — что завершения истории не будет. Ждет нас не конец пути, перед воротами в земной рай — и дорога уходящая в бесконечность. И на ней нельзя, сесть на обочине и предаваться покою. Придет «перестройка», и надо будет или погибать, или идти дальше, потеряв многое из нажитого — того, за что деды и отцы платили кровью.

Это понял здесь, прежде всего, сам товарищ Сталин. И потому, у Бронзового Солдата, должного встать в Берлине, как в той истории — в руке будет не меч, а АК-42.

А я вспоминаю довоенные годы — как беззаботное счастливое детство. Когда я была доброй веселой Анечкой, не сомневающейся, что жизнь прекрасна, и завтра будет еще лучше. Я верю в это и сейчас — но вижу цену, которую приходится за это платить. А еще я вижу цель, ставшую для меня тем же, что еще два года назад, для меня была Победа — когда я была еще не посвященной в Тайну, «товарищем Татьяной» в оккупированной немцами Белоруссии. Я еще увижу девяносто первый год здесь, и чтобы «в СССР все спокойно». И не просто доживу, а приложу все силы, чтобы было именно так!

Знаю, что это будет непросто. Я представляла, как если бы окно во времени открылось снова, от нас в 1991, и Ельцина, Горбачева, Шеварнадзе, Чубайса, Собчака — всю сволочь, продавшую Советский Союз, и на скамью подсудимых, а дальше, по 58-й статье, «измена Родине»! Когда же узнала больше — из тех фильмов, книг, и просто бесед с моим Адмиралом — то поняла, что это не решило бы ничего: на место одних мразей вылезли бы другие! Беда была в том, что «перестройку» приняли массы, в то же время считая нас, живших в сталинское время — чудовищами и рабами. Не спорю, у нас бывало всякое — но дядя Саша, комиссар ГБ и старый друг моего отца, читая Солженицына, смеялся, а затем разоблачал ложь в его словах. А после я прочла, что в США (оплоте свободы и демократии, на взгляд ельциных, козыревых и собчаков) в том несветлом будущем количество заключеных больше, чем в СССР в тридцать седьмом — хоть по абсолютной величине, хоть относительно числа населения! Но даже мой Адмирал тогда, в августе девяносто первого (еще даже не капитан, а курсант училища) выходил на площадь с толпой «против ГКЧП». Понадобились ужасы и беды капитализма, с распадом великой страны, чтобы люди поняли, как их обманули.

Вот отчего, когда товарищ Пономаренко, мой командир, предложил мне выбирать, демобилизоваться после Победы, или остаться в строю — я не колебалась! Стать женой и матерью, это тоже хорошо, и я не отказываюсь — но кроме того, еще и работа в конторе, которую наши уже успели окрестить «инквизицией». Или службой партийного контроля, если официально. Главной задачей которой обозначена не только и не столько борьба с врагами, как создание таких условий, чтобы Ельцины никогда не смогли даже приблизиться к власти. Создать Систему, которая будет оздоравливать себя сама. Потому что присоединенные территории, или внедренные достижения науки из будущего — дешево будут стоить, если опять предаст верхушка. А вот если удастся заменить «выше стоящих» на «впереди идущих» — тогда предательство будет просто невозможно!

Чтобы мир «по-ефремовски», стал проявляться уже в нашей реальности. Кстати, та наша встреча с Иваном Антоновичем в Палеонтологическом музее тоже должна будет принести плоды[2] — Пономаренко заинтересовался моим докладом, согласившись, что Ефремов-писатель для СССР не менее важен, чем ученый-палеонтолог. И дело на контроле — когда придет срок, вступление в Союз Писателей этому хорошему человеку облегчат, и дальше проследят, чтобы лишних проблем в его жизни не было. Это ведь тоже работа «инквизиции», зло карать, а доброму помогать!

У моего Адмирала дела в Наркомате ВМФ, а я дома сижу одна. Еще несколько дней в Москве — в затем, назад, на Север! Как там девчонки мои без меня — для них ведь я сейчас в Ленинграде в университет восстанавливаюсь, под этим предлогом меня Пономаренко выдернул, месяц уже как! Чтобы слетала кое-куда на пяток дней, посмотрела, доложила — а пришлось в Киеве с бандеровцами воевать, самой теперь вспомнить страшно, а тогда я больше боялась, что сделаю что-то не так, и ведь дважды смерти в глаза смотрела! Жалко, что Василь Кук, главный гад, ушел, не поймали — а дядя Саша сказал, что на Украине мне лучше пока не появляться, если ОУН приговор вынесла, то это серьезно.