Страна мечты - [9]

У стенки заводского бассейна, скрытая от посторонних глаз, стояла подводная лодка, громадными размерами и скругленными формами похожая на кита — в отличие от острых акульих силуэтов субмарин этой войны. Единственная в этом времени атомарина, которую построят здесь же, на Севмаше, через сорок лет. И пока ученые пытаются разгадать феномен провала во времени, случившийся два года назад — Партия и Правительство СССР приняли решение, советскому атомному флоту быть! Чтои стало причиной, по которой завод получил ускоренное, в сравнении с иной историей, развитие. Для обеспечения квалифицированными кадрами, открылся филиал Ленинградского Кораблестроительного института. А на юге, за озерами, был построен еще один объект, именуемый для публики Второй Минно-торпедный арсенал, а для посвященных, «хозяйство Курчатова».

Фронт был далеко — за войну не было даже бомбежек. Теперь же Северный Флот обживал новые, норвежские базы — Нарвик, Варде, Вадсо. Здесь же, в Белом море, оставались бригада катеров ОВР (охрана водного района), целая дивизия ПВО, и, главное, «бригада строящихся кораблей», как для непосвященных называли в/ч, обеспечивающую боевую работу атомарины, а также опытовые (на которых отлаживали внедрение конструктивных решений «из будущего» — подлодка Щ-422), изучаемые трофейные (что с них удачного перенять можно — лодки U-1506, U-251) корабли, и приданные для обеспечения, старые эсминцы «Куйбышев» и «Урицкий». Флот уже перешел на службу мирного времени, в экипажах и береговых частях появились новобранцы последнего призыва, не нюхавшие пороха — на которых их товарищи, всего на полгода старше, но успевшие повоевать, смотрели чуть свысока. Победа пришла — теперь надо просто жить, и исполнять свои обязанности!

— В Москве Парад Победы — жаль, в прямом эфире не посмотреть! Телевидение уже изобрели, и даже, с тридцать девятого года, передачи ведутся — вот только приемников наверное, несколько сотен на весь СССР. И камера только одна, в студии, так что телерепортажей еще нет. Так что ждать придется, пока до нас кинохроника дойдет.

Капитан первого ранга Золотарев Иван Петрович, старший помощник командира атомной подводной лодки К-25, а в отсутствие командира, пребывающего в Москве, полновластный царь и бог на борту, сидел сейчас в квартире на территории бригады, до причала совсем рядом. Должность старпома на любом корабле, это случай особый — например, в Уставе Российского Императорского флота прямо было написано, что «частое оставление корабля старшим офицером безусловно, препятствует исполнению им своих служебных обязанностей». Но и день сегодня был особый — и никаких проблем на подлодке, стоящей у стенки завода, не ожидалось.

— Повезло, что мы не абы как а экипажем сюда провалились. А экипаж подводной лодки, это не пехотный батальон, и даже не партизанский отряд. Здесь куда все более жестко: ты не матрос Иванов, со всеми рефлексиями и переживаниями, а неотъемлемая часть единого боевого механизма, не человек, а функция — некогда рассусоливаться, никто за тебя твою вахту стоять не будет, делай свое дело, иначе все вместе к Нептуну пойдем. И вбивается это — почти как в японской армии, где солдат прессуют до уровня биороботов, чтобы в бою на одних рефлексах, а взрывы и огонь рядом лишь адреналин добавляли. Ну и конечно, война — все понимали, что такое фашизм, не ужиться нам с ним на одной планете! Так что терпи, и исправно функционируй — после Победы отдохнем. На этом два года и держались.

Из репродуктора слышалась песня — куда домой идти солдату, куда нести печаль свою (в иной истории сочиненная гораздо позже). Иван Петрович посмотрел на фотографию на столе. Там была изображена молодая женщина и двое детей, мальчик и девочка. Фон был самый обычный, какая-то природа — и лишь при внимательном рассмотрении можно было заметить, что одежда и прически на фото выглядят странно для сороковых годов.

— Ты прости меня, Галя. Пока воевал, о тебе вспоминал мало, не до того было. Знаешь же — мы, подводники, не просто со смертью в обнимку ходим, она с нами рядом вахту несет! Хоть и техника конца века — а немецким глубинным бомбам все равно. И никогда мы там с такой интенсивностью в море не ходили, вот снова в заводе стоим, железо сдало, не люди! Да и на берегу тут тоже непривычно, после двадцать первого века. Вместо газовой плиты, дровяная, и чтобы обед подогреть — не конфорку включать, а возиться с растопкой. А ванну или душ принять — зажигай дровяную колонку! Есть уже и горячая вода централизованно — но пока далеко не везде. В печку сначала надо растопку, затем щепки, и уж затем поленья. С углем попроще — если уголь дают. И после еще золу вычищать. Несложно, но муторно — так что лично я предпочитаю питаться у нас на камбузе или в столовой, чем готовить по-холостяцки. Вместо микроволновки, керосиновый примус — но я его стараюсь не касаться, после того, как однажды чуть пожар не устроил. А готовить пришлось бы часто — холодильники пока еще большая редкость. Как и пылесосы, и стиральные машины — так что, все руками! С обувью морока — синтетических ниток и материалов еще нет, дратва рвется легко, споткнулся, и уже ботинок каши запросил, а отчего в этом времени галоши носят поверх, так это потому, что кожаная подошва легко размокает. И одежду без синтетики гладить надо часто, а электрические утюги тоже пока еще хай-тек, глажка же обычным чугунным, греющимся на спиртовке или от углей — это такая процедура! Ну а самое худшее, что может случиться в этом времени, это если у вас заболят зубы — местную стоматологию наши уже окрестили «пытками гестапо». Зато телеящика нет, только патефоны и радиолы. А вообще, человек ко всему привыкает, как привык я бриться вместо электробритвы станком, а то и лезвием опасной. Другое дело, что все равно накапливается, незаметно. И что с этим делать — бог весть!