Страна Эмиграция - [68]

В России сестры просто ответили бы доктору — «Сам ты обезьяна!» и продолжали работать. Здесь ситуация принимает угрожающий характер. Мои попытки разрядить ситуацию заявлением, что я не возражаю, если бы меня назвали обезьяной, и не надо «get overexcited», во внимание не принимается.

— Ты не понимаешь, Ирина! Нас во времена апартеида называли черными обезьянами. Мы этого больше не допустим!

Они возмущены. Сверкают белки глаз, оскаливаются крупные белоснежные зубы, обнажая десны с черной пигментацией. Боже мой, как они и правда похожи на обезьян, мои коллеги. Я начинаю думать, что доктору Хейлу лучше покинуть Африку.

На следующий день я прихожу на работу и опять вокруг слышится только «Monkeys, monkeys». Наверное, способность без конца обсуждать одно и то же событие тоже относится к разряду «cultural differences». Я уже больше не могу об этом слышать. Наверное поэтому, когда они зовут меня помочь перенести тяжелого больного из кресла на кровать, я, неожиданно для себя, решаюсь на очень рискованную шутку..

— Нет, не пойду, это работа не для белых людей, это работа для Monkeys — говорю я и сама прихожу в ужас от того, что сказала. Вокруг меня тяжелое молчание. Сейчас они придут в себя и станут звонить начальству, обвинять меня в расизме, может быть организуют «той-той».

Но вот уже сверкают белки глаз, обнажаются белоснежные зубы, они смеются.

Опять никто не работает и вокруг разносится:

— Вы слышали что Ирина нам сказала?.

Теперь у нас появилось много новых дежурных «расистских» шуток.

— Ирина, ты думаешь, если ты белая, значит ты можешь сидеть и ничего не делать?

— А вы думаете, что если я «white minority», то вы можете меня обижать?

Мы смеемся. Десять лет, проведенные вместе не пропали зря.

Я заработала право на такие шутки».

Вот так и живём. Думаем над каждым словом — стараемся быть «политкорректными», но кто знает на что могут обидеться или даже оскорбиться чёрные коллеги, ученики, больные или просто встречные на улице.

Кто-то написал, что поэты — евреи в этом мире. Если в двух словах охарактеризовать положение белых жителей Южной Африки, то все мы — евреи.

Нас не любит «небелое» население. Нам завидуют, потому что считают, что мы захватили все тёпленькие местечки, держим в руках банки, заводы, шахты и землю (Где мой банк? Где мои поместья?). Нас обвиняют, что мы эксплуатируем чёрных, цветных и всех небелых. Чёрные устраивают медленные, ползучие погромы — убивают и грабят белых фермеров, «перераспределяют» дорогие и не очень дорогие машины (не случайно ворованные и угнанные BMW в чёрных поселениях называют «Суэтский велосипед»). Организованные банды врываются в богатые дома белых районов, перины не вспарывают наверное только потому, что на перинах уже никто не спит.

Незримая черта оседлости существует для нас — чёрные живут в Сандтоне и Норсклифе, если у них достаточно денег, чтобы купить там дом, но белый, даже обнищав, не сможет жить в Александре или Суэето — там он будет бедной белой вороной.

«Антисемитский» закон — так называемая политика affirmative action — устанавливает процентную норму при получении работы и норму участия «чёрного» капитала в твоём собственном бизнесе.

«Белые» школы практически ликвидированы, дожимаются последние островки сопротивления — африканерские школы. Мы не носим желтые звезды, наша кожа — это звезда Давида.

Они пользуются нашими знаниями, опытом, технологией, последними достижениями европейской цивилизации, поэтому наверное они нас терпят.

Есть конечно и отличия — чёрные «гои», хотя они и в большинстве, всё-таки говорят на нашем языке (не на идише и уж конечно не на русском, но по крайней мере на африканаас или на английском). Большинство принадлежит к христианской церкви и молится белому Иисусу, хотя в суэтской церкви есть икона «Черного Спасителя».

Справедливо-ли всё это? Заслужили ли мы такое обращение?

Наверное — да! Глупо объяснять, что наша семья не была частью апартеида, что к нашему приезду сюда апартеид уже практически не существовал, как система.

Мы заслужили это, потому, что мы принадлежим к белой расе, потому, что (спорить можно, но бесполезно) с появления белых в Африке, чёрных стали считать людьми второго, а позже даже четвёртого сорта. Маятник качнулся, прошёл точку равновесия… Хочется, очень хочется верить, что он вернётся и то, о чём я когда-то писал — нация «Радуга» станет основной нацией в Южной Африке.

Правда аналогия с «еврейским вопросом» на этом не заканчивается — сколько белых презирают чёрных и цветных «гоев», не ставят их выше макак — «Разве вы животные, чтобы выходить замуж за неевреев!?» — помните нашу учительницу в ульпане?

«Разве вы животные…» — нет, пожалуй наши белые ортодоксы не употребляют таких слов. Смысл тот же, аргументация другая. «Они же грязные, у них нет никакого понятия о гигиене, о семье…» — короче ни о чём.

Саша Брагинский в своём интервью показал, как это делается.

… в стране…. в образовательных передачах объясняют как пользоваться зубной щеткой?..

… Здесь много народностей, самая многочисленная из которых — зулусы. Всех вместе их объединяет некая наивность что ли… Как дети. Зулусы же мне нравились тем, что у них все-таки существует понятие семьи, они живут семьями, а не как остальные — кого поймаю, тот и мой. Оттого там и болеет СПИДом каждый четвертый…