Страна Дураков - [36]

И действительно – приблизившаяся пара переговаривалась на русском.

Ну не столько переговаривалась, сколько переругивалась.

И, что характерно, переругивалась довольно громко.

Следует заметить, что не только у нас иностранные туристы галдят как стая вспугнутых ворон. Раздражающей простых обывателей громкоголосицей грешат и наши, гостящие за рубежом, соотечественники.

Пожилая чета приятным исключением не была.

– Старый козёл! – приглушённо, но удивительно отчетливо третировала своего спутника интеллигентного вида старушка. – Вот скажи, куда, куда мы идём? Обрадовались! Припёрлись в Европу! Заказов понабрали, как идиоты! А где это у них всё продается, и спросить не у кого! И что теперь делать? Куда теперь идти?

Дождавшийся паузы в её монологе супруг терпеливо, судя по всему уже не первый раз, попытался урезонить свою половину:

– Люся, успокойся! Сейчас спросим у кого-нибудь, и нам всё расскажут.

– Как же, расскажут! Покажут! С собой дадут! – сварливо отвечала та. – Тут тебе не наше болото! Здесь все не по-нашему говорят! Вот на каком, интересно, языке ты их спрашивать собрался?

Старик досадливо поморщился, но изначально взятого успокаивающего тона не сменил.

– На немецком спрошу!

– На немецком? – не на шутку возмутилась старушка. – На каком таком немецком? Это же Венгрия! И живут здесь мадьяры! И говорят они на венгерском, к твоему сведению!

– Какая же ты у меня тёмная, Люся! – буркнул явно начавший раздражаться старик. – Это бывшая Австро-Венгрия! И это с нами у них закрытая граница! А с Австрией – открытая! Электрички без остановки на таможенные дела туда-сюда ходят. А наши местные ровесники так те все поголовно в своё время Гитлеру служили! Вот и посуди!!!

– Всё равно! Что ты, старый пень, по-немецки с войны, кроме "хенде хох", помнишь? – не сдавалась его жена. – И у кого, интересно, спрашивать-то собрался?

Старик поджал губы, осторожно освободился от руки вцепившейся в него супруги. Упрямо шагнул вперед и, указав подбородком в сторону Шевчука, небрежно бросил:

– Да вот хотя бы у этого молодого человека!

Шевчук с готовностью повернулся к приближающемуся соотечественнику. Дальнейшего он никак не ожидал…

Дед расправил плечи, взгляд его стал суровым и требовательным, в голосе внезапно прорезался металл…

– Guten Tag, junger Mann! Sagen Sie bitte, – обратился он к Шевчуку на довольно неплохом немецком. – Wie komme ich zur Rakotsi-StraЯe? Wir brauchen Geschдfte! Wir mьssen Einkдufe machen![1]

Опешивший лейтенант, ни секунды не медля, указал рукой в требуемом направлении и машинально ответил на том же языке.

– Sie mьssen hier nach rechts, Vдterchen! Und dann die zweite StraЯe nach links einbiegen! Dort gibt es viele Geschдfte! Sowohl des Kaufes! Da kцnnen Sie alles kaufen! Die Augen werden auf die Stirn hervortreten!!![2] – отвечая, он успел мельком, для себя, отметить, что старичок, судя по всему, всю войну где-нибудь во фронтовом СМЕРШе пленных немцев с садовыми ножницами в руках (или чем их там тогда было принято пугать) допрашивал. Вон как на языке Гёте и Шиллера до сих пор чешет! – Тот ещё, надо полагать, фрукт!

Дед расплылся в горделивой улыбке.

Довольно оглянулся на опешившую бабку…

Судя по его дальнейшим действиям – он решил закрепить свой триумф.

– Danke, junger Herr! Ich bedanke mich recht herzlich![3] – продолжил он.

Затем старый СМЕРШевец отступил на шаг, приложил руку где-то между сердцем и желудком, низко поклонился и, распрямившись, продолжил уже на русском языке:

– Спасибо Вам, молодой человек, от русского человека! Большое человеческое спасибо!

Шевчук немедля отвесил такой же поклон.

– Пожалуйста, дедушка! – ответил он на том же самом чистейшем русском. – Вам через два перекрёстка – налево! Как раз будет квартал супермаркетов! Всё что надо и не надо – найдёте! Да сразу всё не хватайте – приглядитесь сначала к товару, к ценам! Удачных Вам покупок!

Дед поражённо застыл.

До не менее поражённой бабки понемногу стал доходить истинный смысл ситуации. Так получилось, что к лейтенанту Тонких дед стоял спиной… А вот его супруге вытиравший счастливые слёзы и томно сползавший по коробкам с усилителями напарник Шевчука был виден как на ладони. Она схватила супруга за рукав и потащила его, упирающегося, в сторону указанной Шевчуком Ракоци… Дед не сразу, но стал вырываться.

– Люся! – восторженным дискантом восклицал он раз за разом. – Во даёт! ВО, МЛЯ, ДАЁТ!

Его супруга, окончательно разуверившись в своём языковом инкогнито, шипела на него тихо и невнятно.

25.01.2005 г.

Закавказье, час быка или Минотавры ВВС

Шёл 1991-й год. Грузия, смущённо шаркая ножкой, бормотала на разные голоса о собственной самостийности и лукаво строила глазки центральному союзному правительству. У власти уже был Гамсахурдиа, а антисоветские и антирусские митинги не прекращались ни на день. Но до реального отделения было ещё далеко, и особенно нетерпеливые грузинские мачо, вообразив себя крутыми диверсантами, занялись мелкими пакостями.

Одни, собравшись в стайки по пять-восемь человек, били физиономии одиноким припозднившимся офицерам и их, отлучившимся в магазин или в парикмахерскую, жёнам. Другие – резали и жгли идущие к "оккупационным" воинским частям магистральные и внутригородские кабели. При этом частенько страдали и родные грузинские сугубо гражданские связные магистрали, но народным мстителям было не до тонкостей совместной прокладки кабеля и уж совсем не до мудростей вполне доступных специалистам схем внутригородских коммуникаций. Собственная безнаказанность кружила головы, а погибшие во время "диверсионных акций" по собственной глупости соратники требовали немедленного отмщения.