Страна Дураков - [38]

Известно, что при должной настойчивости, можно и медведя научить ездить на велосипеде. Месяц спустя прапорщики вполне сносно справлялись со своими, внезапно востребованными, прямыми обязанностями. Близился день приема зачёта…

И он наступил.

К 11.00 в лётную часть въехал УАЗик специалиста. Встречало его необычное число ВВСовских начальников. Отводя в сторону взгляды, они переминались с ноги на ногу. Было предложено пройти и распить. Специалист был не против, но после зачёта.

– Зачёта не будет… – сказало начальство.

– ???

– А принимать не у кого.

– ???

– Экипаж досрочно заменился в Забайкальский военный округ!

* * *

За распитием была озвучена достойная удивления история.

Две недели назад нагруженный произведёнными в Тбилиси комплектующими для МиГов ретранслятор вылетел в Ташкент. На завод, где эти самые МиГи собирали.

Дело было привычное.

На обратном пути экипаж, идя навстречу просьбам членов семей и руководства, затаривался дешёвыми азиатскими дарами природы. С наступлением голодных времён в самостийничающей Грузии в разряд "дефицитных даров природы" попали и полутора– трёхгодовалые бычки. Чтобы мясо не испортилось, его перевозили живым весом. Находчивые военные лётчики вливали в бычка бутылку красного грузинского вина, и тот мирно спал до самого прибытия в Новоалексеевку. Потом его забивали, а мясо делили согласно сделанным вкладам.

В этот раз произошла осечка. То ли кто-то из прапорщиков ополовинил заветную бутылку, то ли бык был привычен к виноградной лозе…

При перелёте ретранслятора через Каспий бычок проснулся. Для разминки он погонял по салону прапорщиков, а когда те заперлись у лётчиков – принялся упираться рогами в аппаратуру и борта многострадального самолёта.

Вид у него был поистине зверский, и добровольцев пойти и убить возмущённого перепадами ушного давления "минотавра" не нашлось. После недолгого совещания (благодаря резвым перемещениям бычка самолет изрядно покачивало) было принято решение – возмутителя спокойствия десантировать за борт. Сказано – сделано. Из кабины пилотов открыли аппарель и слегка свечканули. Бык и несколько ящиков помидоров покинули самолет на пятикилометровой высоте, аппарель закрыли, облегчённо вздохнули и полетели оправдываться перед участниками концессии.

Летчики и их жены – люди понимающие. Рисковавшие только вложенными деньгами, не сразу, но всё же простили тех, кто рисковал ещё и собственными жизнями.

Всё бы ничего. Но между Баку и Красноводском тогда ещё курсировали морские паромы. Это довольно вместительные суда с грузовыми и пассажирскими палубами, ресторанами, саунами и полутора тысячами пассажиров на борту. Кто-то заметил человека за бортом, машине скомандовали стоп, спустили катер и выловили привязанного к деревянной двери совершенно размокшего азербайджанца. Более-менее внятно изъясняться он смог только после второго стакана коньяка, но постоянно требующий коньячной подпитки стресс снова привёл его в невнятное (искушенный читатель сказал бы «нечленораздельное») состояние.

Всё что удалось узнать капитану парома и его помощникам – выловлен капитан, фамилия такая-то, с рыболовецкого сейнера, регистрационный номер такой-то. На сейнер что-то упало с неба, и он скоропостижно затонул с тринадцатью членами экипажа.

Капитан отбил в пароходство недоумённую телеграмму, довёз бедолагу до Красноводска, а там получил распоряжение этапировать коллегу назад, в порт приписки, в Баку. Всю обратную дорогу выловленный в Каспии капитан продолжал снимать стресс. Благо от желающих поглазеть, послушать и поставить выпивку – отбоя не было.

Комитет по торжественной встрече потерпевшего кораблекрушение впечатлял. Особой нервозностью отличался начальник азербайджанского рыболовецкого пароходства. Он сразу же схватил предельно пьяного подчинённого за грудки и, захлебываясь прорезавшимся от волнения акцентом, возопил:

– Ты?!!! Морд азвербажанский, где, где, я тебя спрашиваю, сейнер?

Его совсем не смущала аутентичность собственной национальности с национальностью пускавшего пьяные пузыри коллеги.

– Убью, азер вонючий! Новый с иголка сейнер, в полный штиль, среди сраный озеро!.. – кричал начальник, и жаркий бакинский воздух весело гонял под завязку набитое нецензурными выражениями эхо между стальными корпусами стоявших у пирса паромов.

– Отвечай, когда тебя начальник спрашивает! – наседал он.

В голове у болтавшегося как тряпичная кукла капитана что-то щёлкнуло, он открыл глаза и вполне внятно, но безо всякого выражения, произнёс:

– Мамой клянусь – бик с неба упал…

На этом его запал кончился, он уронил голову и сбился не невнятное бормотание о том, что бык сломал часть палубы и борт, утонули все, а вот он, верхом на двери, ремнём, брючным…

Замолкшего капитана погрузили в подъехавшую санитарку и увезли в местную дурку…

Не знаю. Может так и рождаются легенды о Бермудском треугольнике, кракене, летающих тарелках… Отчего им, тарелкам, не летать, если даже говядина парит аки птица?

Ирония судьбы заключалась не только и не столько в точности бомбометания – маленьким быком, посреди огромного Каспия, попасть в маленький сейнер – непостижимым роком представлялось то, что впервые в истории Азербайджана на промысел осетровых вышел полностью национальный экипаж. От капитана до последнего матроса. Сам капитан долго стажировался у более матёрых коллег, и вот теперь был облачён высоким доверием. Местная пресса взахлёб писала, что с первым выходом упомянутого сейнера на путину, Азербайджан становится по-настоящему морской республикой. Меж строк сквозил неприкрытый намёк на способность быть таковой и без помощи изрядно надоевшего «старшего русского брата».