Страна Дураков - [32]

Несколько человек, словно бы ненароком, остались у двери.

– Ну как? – поинтересовались через пару минут из комнаты.

– Порядок! – бодро ответили они и разбрелись по облюбованным местам.

Полчаса спустя дверь в спальню отворилась.

На пороге стоял Крюк.

Огромные линялые трусы почти закрывали его подрагивающие костистые колени. Вылинявшая майка пятьдесят последнего размера была настолько велика, что из-за нижнего обреза трусов местами выглядывали её нижние края. Вырезы на груди и по бокам майки почти не скрывали тщедушный торс. Лицо у Крюка было бледное, лоб в испарине. Впалая грудь часто вздымалась, с сипом выдавливая воздух через оскаленные зубы. Зрачки выпученных глаз заморожено застыли.

Крюка била крупная дрожь.

В его правой руке была крепко зажата бритовка от безопасного бритвенного станка. Кисти рук и правая сторона лица – густо измазаны кровью. Крови было много и её крупные капли продолжали лениво стекать с пальцев горе-любовника.

Крюк, путаясь в сползших до самых щиколоток шерстяных гетрах, шагнул вперёд. Затем раздраженно взбрыкнул правой, а после и левой ногой. Волочившиеся позади него гетры вылетели вперёд. Надломившись в пятке, они упали на лежащий на полу ковёр. Их горловины всё ещё были надеты на ступни Крюка, и на какое-то время показалось, что он обут в громадные башмаки Чарли Чаплина, которые по непонятной причине сдулись как проколотый воздушный шарик.

– Короче так… – сказал Крюк отстранённо, – Я ей все дела порезал!

Находившиеся в зале курсанты и девицы в ужасе застыли.

Крюк же, мелко переступая, двинулся в сторону стоявшего у двери свободного кресла. Неловко, стараясь не запачкать его кровью, присел на самый краешек. Примостил локти на подлокотник, а окровавленные кисти рук, скрестив, свесил наружу. Пальцы правой руки разжались, и бритвочка, порхая как металлическая бабочка, упала на лакированный паркет.

«Ничего себе на случку сходили… – заторможено подумал Второй. – Теперь и из училища и из партии попрут… Съездил, называется в Киев за высшим образованием. И Крюк хорош! Вот отмочил!!! Сколько раньше не пил, а маньячить его вроде не тянуло. Теперь хорошо, если на всех разом не повесят зверское убийство, совершенное группой лиц по предварительному сговору…»

Второй обвёл взглядом всю, пребывавшую в устойчивом ступоре, компанию.

"Пожалуй, надо всё, что еще можно, начинать разгребать, – пришло ему в голову. – Пока девицы не устроили истерику с царапаньем лиц и визгами на весь дом. Пока ещё никто не зациклился на собственном и, вполне возможно, крайне невыгодном для всех присутствующих, видении ситуации".

– Всем молчать! – внезапно рявкнул он. – Без моего разрешения никому со своих мест не сходить!

Затем отбросил книгу, рывком выскочил из кресла и буквально вихрем влетел в спальню.

На широкой двуспальной кровати ничком лежала обнажённая рыхлая девица.

Вся её спина и филейная часть были густо залиты кровью. На спине, причудливо переплетясь, лежали, истерзанные бритовкой и пропитанные красным, лиф и огромные трусики из плотной ткани. Судя по всему, пьяный Крюк не мог снять их со своей заснувшей дамы и, по пьяному делу, не нашел ничего лучше, чем просто срезать первым подвернувшимся под руку острым предметом.

– Хана! – отметил про себя Второй и внутренне похолодел. – А впрочем он мог её до смерти и не зарезать… Вон она какая толстая да упитанная! Через такой "слой утеплителя" до жизненно важных органов бритвочкой так просто не доскребёшься…

– Горячей воды сюда! И чистое полотенце! – крикнул он оставшимся в зале.

Там разом зашевелились, забегали.

Вскоре бледная хозяйка квартиры, с полотенцем на плече, внесла в спальню оранжевый таз с горячей водой.

– Я туда немного марганцовки бросила, – почему-то виновато сказала она.

Второй намочил полотенце, отжал его и подошёл к неподвижной толстухе.

Ему ещё не приходилось прикасаться к обнаженной девушке. Тем более заниматься врачеванием лиц противоположенного пола. Хотя чего ещё ожидать от девственника?

Впрочем, вида крови Второй не боялся.

Он склонился над толстухой. Убрал с её спины изрезанные лиф и трусики. Мягкими промакающими движениями мокрого полотенца стёр следы крови с её лопаток. Порезов не было.

Второй сполоснул полотенце и уже не церемонясь, оттёр широкий зад толстухи.

С тем же результатом.

Затем он переместился к вмятой в подушку голове пьяной девушки. Наклонился и прислушался.

Толстуха безмятежно спала. Мало того, она даже слегка похрапывала.

Склонившаяся рядом хозяйка квартиры подняла на Второго испуганные глаза.

– Она что, живая? – спросила она. – А кровь тогда откуда?

– От верблюда! – невпопад ответил Второй и бросился в зал, расталкивая столпившихся в дверях курсантов и их подруг.

Сидящий на кресле Крюк был уже совсем плох.

С его нещадно изрезанных острой бритовкой рук на паркет натекла полуметровая в поперечнике лужа крови.

Упавшая ранее бритва почему-то плавала на ее поверхности.

На следующий день, на завтраке, Крюк щеголял в парадке и в свежих бинтах.

Каждый палец на его руках был перевязан. Бинтов, делавшие утреннюю перевязку медсёстры, не пожалели, и столь броско выглядевший пострадалец был в центре внимания.