Страх отпирает двери. Дело о светящихся пальцах. Дип - [18]

Дверь ванной закрылась, в замке щелкнула задвижка.

Послышался шум заполняющей ванну воды. Слышно было, как она намыливает тело и разбрызгивается вода, когда девушка погрузилась в ванну. Этот звук ни с чем не спутаешь. Она предприняла все, чтобы заглушить мои подозрения.

Потом я услышал, что она вытирается полотенцем. Через одну–две минуты послышался шум сливаемой воды. Я отошел от двери и, пройдя через две двери кухни, вышел во двор, встал рядом с дверью гаража. Как раз в это время окно ванной открылось и из него вырвалось облачко пара. Когда девушка спрыгнула на землю, я одной рукой вцепился в ее плечо, а второй рукой зажал рот. Потом снова втащил ее внутрь.

Закрыв дверь кухни, посмотрел на нее. Она казалась посвежевшей и сверкала чистотой. На ней была моя белая рубашка, засунутая за пояс широкой в складку юбки. В глазах стояли слезы разочарования и поражения. Но если бы не они, то ее лицо заслуживало того, чтобы уделить ему особое внимание. Я впервые как следует рассмотрел его, несмотря на длительное время, проведенное вдвоем в автомобиле.

У нее были удивительные, густые и блестящие, с золотым отливом, волосы, разделенные прямым пробором и заплетенные в косы. Такие косы бывают у девушек из прибалтийских стран. Эта девушка никогда бы не выиграла состязаний на звание «Мисс Америка»: для этого у нее слишком волевое лицо. Она не стала бы даже «Мисс Марбл–Спрингс». В ее лице неуловимо проглядывало что–то славянское: слишком выделялись на нем широкие скулы и слишком полные губы; серые, цвета стали, глаза слишком широко расставлены, носик вздернутый. Подвижное, умное лицо: симпатичное, доброе, насмешливое и жизнерадостное, если бы только исчезли с него следы усталости и страха.

В те дни, когда я еще не распростился с мечтой и не начал грезить только о домашних тапочках и камине в собственном доме, ее лицо было бы воплощением моей мечты.

Она была женщиной, которая всегда будет выглядеть моложе своих лет, женщиной, которая станет вашей половиной и надолго войдет в вашу жизнь, навсегда оттеснив всех, словно сошедших с конвейера, смазливых крашеных блондинок с волосами цвета платины, хотя порой вам казалось, что ради этих куколок с платиновыми волосами вы готовы преодолеть горы.

Я стоял в гараже, и мне было немного жаль ее и жаль себя. И тут я почувствовал холодный сквозняк, дующий в шею. Сквозняк был из двери ванной, хотя всего десять секунд назад она была закрыта. Теперь же – оказалась открытой.

Глава 3

Мне незачем было смотреть во внезапно расширившиеся глаза девушки, чтобы сообразить, что сквозняк, дующий мне прямо в шею, не игра моего воображения. Облачко пара из перегретой ванной подплыло к правому уху.

Пара было слишком много, чтобы он вышел из замочной скважины запертой двери. Его было в тысячу раз больше. Я медленно повернулся, инстинктивно развел руки в стороны. Возможно, потом придумаю что–то более разумное, но пока было не до этого.

Первое, что я увидел, – оружие в его руке. И это оружие не было оружием, которое обычно носят при себе новички. У него в руке чернел матовый немецкий маузер калибра 7.63. Маузер – одно из самых экономичных оружие: пуля может пробить трех человек.

Второе, что я заметил, – уменьшившаяся в размерах дверь спальни с тех пор, как я в последний раз видел ее. Его плечи почти касались обеих сторон дверной коробки, хотя просвет был очень широким. Шляпа его касалась притолоки.

Третье, что я заметил, – шляпа и цвет его пиджака. Панама и зеленый пиджак. Это был наш сосед, владелец «форда», припарковавший утром свою машину рядом с нашей.

Он протянул левую руку и захлопнул дверь ванной. – Тебе не следовало бы оставлять окна открытыми. Давай сюда свою пушку, – у него был спокойный, красивый баритон, в котором не было ничего показного или угрожающего. Было очевидно, что он всегда говорит таким голосом.

– Пушку? – я прикинулся растерянным.

– Послушай, Тальбот, – миролюбиво сказал он, – я подозреваю, что мы оба, как говорят, профессионалы. Незачем затевать ненужный диалог. Давай пушку. Она лежит в правом кармане твоего пиджака в двух пальцах от твоей левой руки. Я жду. Брось пушку на ковер. Спасибо.

Ему незачем было тратить время на то, чтобы произнести последние слова: я и без них уже отшвырнул ногой пистолет в его сторону.

Я хотел, чтобы ему стало понятно: я – профессионал не хуже его.

– А теперь сядь. – Он посмотрел на меня и улыбнулся. Теперь я разглядел, что его лицо не просто толстое, а толстощекое, если только можно было назвать огромные куски мяса щеками. Лицо было таким широким, что можно бы запросто срезать с него половину мяса без ущерба для объема. Узкие черные усики и тонкий римский нос с горбинкой выглядели как–то не к месту. Они выглядели так же нелепо, как морщинки от смеха вокруг его глаз и с обеих сторон рта. У меня не было ни малейшего доверия к этим морщинкам. Казалось, этот парень улыбался только для практики, когда бил кого–нибудь по голове своим маузером.

– Вы узнали меня на стоянке? – спросил я.

– Нет, – он открыл левой рукой затвор пистолета, извлек последнюю пулю, снова закрыл затвор и небрежным жестом отбросил его метра на три. Пистолет прямым попаданием угодил в мусорную корзину. Парень окинул ее уверенным взглядом, словно демонстрируя, что такое точно попадание он обеспечит в десяти случаях из десяти возможных. Все, что делал этот человек, получалось стопроцентно. Если он был настолько точен, работая левой рукой, можно только вообразить, что он выделывал правой!