Страбон - [11]
В 45 году до н. э. друг Цицерона писал ему: «Когда я, возвращаясь из Афин, плыл от Эгины в Мегару, я начал оглядывать местность вокруг себя: за мной была Эгина, впереди — Мегара, справа — Пирей, слева — Коринф. Эти города, бывшие некогда цветущими, лежат теперь перед моими глазами уничтоженные и разрушенные… Я стал сам с собой рассуждать: „Да, мы, людишки, негодуем, если погиб или убит кто-нибудь из нас, чья жизнь неизбежно кратковременна, а здесь валяются трупы стольких городов!“»
Не менее выразителен и сам Цицерон, когда оценивает деятельность римского наместника в Греции: «Ахайя исчерпана; Фессалия угнетена; Афины растерзаны; Диррахий и Аполлония разорены; Амбракия разграблена; Эпир опустошен; локры, фокейцы, беотийцы испепелены… Македония подарена варварам; Этолия оставлена… римские граждане, которые вели дела в этих местах, почувствовали, что ты единственный пришел как грабитель, мучитель, разбойник и враг…»
Мысленно Страбон исходил всю Элладу. И, видимо, всегда вспоминал о ней с болью, которую не в силах скрыть его неторопливые, сугубо научные и объективные описания.
Города… Государства… Племена. От одних остаются руины, от других — только имена. Страбон флегматично перечисляет все реки, заливы, горы, приводит цифры: столько-то стадиев от того места до этого. И вдруг невзначай: Мессения — «страна ныне большей частью пустынная. Да и Лаконика теперь безлюдная, если сравнить с густой ее населенностью в прежние времена. Дело в том, что помимо Спарты там есть еще местечек тридцать, а ведь в древности, говорят, ее называли стоградной».
Аркадия! Пастушеская страна, прославленная поэтическими идиллиями… «Из-за полного запустения не стоит и говорить о ней подробно, ибо города, некогда знаменитые, разорены постоянными войнами. Земледельцы же исчезли с той поры, как большая часть городов объединилась в так называемый Мегалополь» (греч.: «Великий город»). Ныне же сам «Великий город» на себе испытал то, о чем говорил один комический поэт: «Великий город стал теперь великою пустыней».
А другие? Орхомен, Мантинея, у стен которой в 362 году до н. э. пал знаменитый фиванский полководец Эпаминонд, сокрушивший неодолимых спартанцев? Аркадских городов «больше нет, или же сохранились от них едва заметные следы».
Не спеша движется Страбон на север, в Среднюю Грецию. Нет, он не был и там. И все же… Беотия, страна семивратных Фив, города самой трагической судьбы во всей истории Греции. Страна, где в 479 году до н. э. (при Платеях) окончательно была. разгромлена армия Ксеркса, после чего персы ушли из Эллады. Славная память о славных делах. Только все это происходило за пятьсот лет до Страбона. «Ныне же из всех беотийских городов существуют только Феспии и Танагра — от прочих остались лишь развалины и названия». Соседи же беотийцев — жители Этолии и Акарнании — «в настоящее время, как и многие другие племена, истощены и ослаблены непрерывными войнами». Воистину sic transit…
Римские императоры считали своей прямой обязанностью всячески подчеркивать расположение к Греции, и а первую очередь к Афинам. Правда, «школа Эллады» незаметно превратилась в некий фантом, символ, лишенный реального содержания. Жалкое настоящее вынуждало жить великим прошлым. Афины по-прежнему считались центром образованности, хотя и не могли больше быть им. «В Афинах, — утверждал Цицерон, — давно уже погибла ученость самих афинян, однако этот город продолжает оставаться обителью наук, которыми граждане не занимаются, а наслаждаются только иностранцы, как бы плененные именем и авторитетом города».
Тщеславные иностранцы не жалели средств, чтобы удостоиться почетного декрета афинян или просто купить за деньги афинское гражданство (Август, правда, запретил подобные сделки, унижающие достоинство целого города). Правители и чиновники демонстрировали свое преклонение перед искусством эллинов, без стеснения вывозя из Греции произведения знаменитых мастеров. И ни у кого не вызывало удивления, что из Пирея уходят корабли, груженные… статуями (одно такое судно археологи обнаружили на дне моря в 1959 году!). А римские богачи, питавшие особое уважение к греческой философии, находили изысканное удовольствие в том, чтобы содержать при себе в качестве нахлебников философов из различных школ и потешаться, видя, как они яростно спорят друг с другом.
Страбон знал об унизительных подачках, которые выпрашивали афиняне, и о раболепных декретах, в которых они возносили до небес заслуги тех, кто организовал какой-нибудь пышный праздник или провел водопровод. Писатель избегал говорить о том, что порочило Афины. И вообще о событиях последних десятилетий в истории Греции он сообщал крайне скупо, оживляясь лишь тогда, когда речь заходила о героических делах далекого прошлого.
Единственным городом, который не вызывал у него печальных размышлений, судя по всему, был Коринф. Именно его он и счел нужным посетить.
Коринф — город необычной судьбы. Среди самых знаменитых греческих полисов он единственный, подобно Фениксу, возродился из пепла и переживал новый расцвет. Милет, разгромленный в 494 году до н. э. Дарием, царем персов, так никогда и не оправился от катастрофы. Родина античной науки превратилась в захолустье, ни у кого не вызывавшее интереса. Фивы лежали в руинах. Спарта влачила жалкое существование. Афины уподоблялись беспомощному старцу, тщетно пытающемуся казаться полноценным человеком и возбуждающему себя воспоминаниями.
В книге рассказывается о легендах и сказочных приданиях далеких времен, и о народе, их создавшем — древних греков.
Перикл (Perikles) (около 490 до н. э., Афины, — 429 до н. э., там же), древнегреческий политический деятель, стратег (главнокомандующий) Афин в 444/443-429 до н. э. (кроме 430). Принадлежал к аристократическому роду.
Небольшая книга об освобождении Донецкой области от немецко-фашистских захватчиков. О наступательной операции войск Юго-Западного и Южного фронтов, о прорыве Миус-фронта.
В Новгородских писцовых книгах 1498 г. впервые упоминается деревня Струги, которая дала название административному центру Струго-Красненского района Псковской области — посёлку городского типа Струги Красные. В то время существовала и деревня Холохино. В середине XIX в. основана железнодорожная станция Белая. В книге рассказывается об истории этих населённых пунктов от эпохи средневековья до нашего времени. Данное издание будет познавательно всем интересующимся историей родного края.
У каждого из нас есть пожилые родственники или знакомые, которые могут многое рассказать о прожитой жизни. И, наверное, некоторые из них иногда это делают. Но, к сожалению, лишь очень редко люди оставляют в письменной форме свои воспоминания о виденном и пережитом, безвозвратно уходящем в прошлое. Большинство носителей исторической информации в силу разнообразных обстоятельств даже и не пытается этого делать. Мы же зачастую просто забываем и не успеваем их об этом попросить.
Клиффорд Фауст, профессор университета Северной Каролины, всесторонне освещает историю установления торговых и дипломатических отношений двух великих империй после подписания Кяхтинского договора. Автор рассказывает, как действовали государственные монополии, какие товары считались стратегическими и как разрешение частной торговли повлияло на развитие Восточной Сибири и экономику государства в целом. Профессор Фауст отмечает, что русские торговцы обладали не только дальновидностью и деловой смёткой, но и знали особый подход, учитывающий национальные черты характера восточного человека, что, в необычайно сложных условиях ведения дел, позволяло неизменно получать прибыль и поддерживать дипломатические отношения как с коренным населением приграничья, так и с официальными властями Поднебесной.
Эта книга — первое в мировой науке монографическое исследование истории Астраханского ханства (1502–1556) — одного из государств, образовавшихся вследствие распада Золотой Орды. В результате всестороннего анализа русских, восточных (арабских, тюркских, персидских) и западных источников обоснована дата образования ханства, предложена хронология правления астраханских ханов. Особое внимание уделено истории взаимоотношений Астраханского ханства с Московским государством и Османской империей, рассказано о культуре ханства, экономике и социальном строе.
Яркой вспышкой кометы оказывается 1918 год для дальнейшей истории человечества. Одиннадцатое ноября 1918 года — не только последний день мировой войны, швырнувшей в пропасть весь старый порядок. Этот день — воплощение зародившихся надежд на лучшую жизнь. Вспыхнули новые возможности и новые мечты, и, подобно хвосту кометы, тянется за ними вереница картин и лиц. В книге известного немецкого историка Даниэля Шёнпфлуга (род. 1969) этот уникальный исторический момент воплощается в череде реальных судеб: Вирджиния Вулф, Гарри С.