Стойкость - [33]

Есть деревья, которые сохраняют листву и после морозов. Так и Александр Данилович, несмотря на годы, жизненные бури, сохранил пыл души, любовь к труду, дерзаниям, смелость и отвагу.

2

Перевозка продуктов самолетами была дорогой мерой: транспортная авиация отвлекалась от доставки грузов фронтам, расходовались тысячи тонн горючего, терялись самолеты. Все это верно, но верно и то, что воздушные корабли спасли тысячи жизней. В самое критическое время для осажденного города мы могли поддерживать раненых, детей питанием. Люди, пережившие блокаду, никогда не забудут мужества, храбрости и изобретательности летчиков. Однако самолеты не могли обеспечить доставку такого количества продовольствия, которое необходимо для снабжения всего населения осажденного города. Зимняя дорога на озере не устанавливалась, озеро штормило, сильные ветры гнали волны на берег, хрупкий лед ломался. Было ясно, что удержаться даже на том голодном уровне снабжения было невозможно.

Прошло семь дней после последнего снижения норм выдачи хлеба, и опять Военный совет принимает решение сократить хлебный паек населению и войскам. С 20 ноября пятый раз сокращаются нормы выдачи хлеба. С этого дня рабочие стали получать в сутки 250 г хлеба, служащие, иждивенцы и дети — 125, войска первой линии, личный состав боевых кораблей — 500, солдаты всех остальных воинских частей — 300 г.

С тех пор прошло более четырех десятков лет, но прошлое встает перед глазами настолько отчетливо, как будто оно было совсем, совсем недавно. Трудно описать, сколько пришлось людям выстрадать, какое требовалось от них самообладание. Да и можно ли передать все их переживания? Никому не дано прочувствовать до конца того, что каждый из жителей осажденного Ленинграда видел, знал и выстрадал.

Урезка хлебного пайка за короткий срок более чем на одну треть пагубно сказалась на здоровье люден. Чтобы заглушить ни с чем не сравнимые муки голода, они прибегали к различным способам изыскания пищи: охотились на птиц (но вскоре и их не стало), ловили кошек или собак, случайно где-то уцелевших, выбирали из домашних аптечек все, что можно применить в пищу, — касторку, вазелин, глицерин; из столярного клея варили суп, студень.

Осажденные с каждым днем все сильнее и сильнее ощущали дыхание смерти. В неотапливаемых квартирах прочно поселился холод, безжалостно замораживая истощенных людей. В ноябре дистрофия и холод угнали в могилы 11 085 человек. Первыми гибли мужчины преклонных лет. Они, в отличие от женщин того же возраста, оказались менее стойкими к голоду. Такое явление, по мнению врачей, объясняется большей сопротивляемостью организма женщин к лишениям. Однако вскоре голод уравнял всех. В декабре смерть косила людей, независимо от пола и возраста.

Погода стояла неустойчивая, морозы сменялись потеплением, лед на Ладоге был тонкий. С 23 ноября по Г декабря — за восемь дней — удалось завезти всего 800 т муки, или меньше двухдневного расхода. Хлеба оставалось на шесть дней. Возник тот же роковой вопрос: что делать? Сокращать паек? Недопустимо. Люди умирали от голода. Военный совет настойчиво искал выход из создавшегося положения. Ленинградцы понимали, что продовольствия оставалось мало, но подлинное положение о наличии запасов и размерах поступления продуктов пита»ия знали только семь человек. Это позволяло надежно хранить тайну города-крепости. А те, кто знал эту тайну, испытывали душевные страдания. Они зримо видели весь ужас наступающей беды и, чтобы как-то предотвратить ее, напрягали все силы в поисках выхода.

В который уже раз вместе с начальником тыла фронта Ф. Н. Лагуновым и заместителем командующего Балтийским флотом М. И. Москаленко мы рассматривали проект плана завоза продовольствия с Большой земли. Тонкий лед на Ладоге создавал непреодолимые препятствия. В поисках решения я высказал такую мысль: передать на довольствие населения аварийные запасы муки и других продуктов со специальных кораблей, а также сухари из неприкосновенного фонда войск.

Лагунов и Москаленко молчали, но их лица говорили о нежелательности такого решения. Заметив их настроение, я добавил:

— Вопрос будет обсуждаться на Военном совете, и если у вас есть другие предложения, то выскажите их, но оставлять без хлеба жителей города нельзя.

После долгого раздумья Митрофан Иванович Москаленко проговорил:

— Изъять последние запасы, которые моряки при всех условиях хранят, пока корабль на плаву, рука не поднимается, но раз выхода нет... — И здесь его голос дрогнул, он замолчал. Закаленный воин, богатырского сложения человек, прошедший суровую школу испытаний, не смог преодолеть волнения. Лагунов молчал, но глаза и необычная бледность лица выдавали его переживания. У меня тоже подкатывался комок к горлу. Больно, невыносимо больно брать последнее, и у кого? — у воинов. Но тут же возникала мысль: а чем же кормить рабочих, женщин, детей? И другая, еще более острая боль заглушала первую.

На другой день этот вопрос обсуждался на Военном совете. Краткую информацию о наличии продовольствия и завозе его сделал я.

Выслушав сообщение, Жданов сказал, что может быть только два решения: передать аварийные запасы продовольствия с кораблей и частей фронта для выдачи пайка населению или еще раз сократить паек. Третьей возможности нет. Кузнецов поддержал его. Выбор был тяжелым. Пойти на дальнейшее снижение и без того крайне голодного пайка населению? Но даже подумать об этом было страшно. Изъять неприкосновенные запасы из боевых частей — риск немалый, но все же оставалась надежда на благополучный исход. После обмена мнениями было принято единодушное решение: передать продовольствие (неприкосновенные запасы) из воинских частей на снабжение населения. То была крайняя мера, которая позволяла избежать прекращения выдачи хлеба. По голодной норме, но все жители города получали хлеб ежедневно. Читатель может представить, что было бы, если бы люди перестали получать хлеб хотя бы один день. Физические силы людей и без того были на исходе.