Стоя в чужой могиле - [5]

— Инспектор Маграт вышел на пенсию?

Ребус кивнул, и она протянула ему визитку — затертую от времени, уголки загнуты.

— Я пыталась дозвониться…

— Ну, эти номера давно не действительны. Что привело вас сюда, миссис Хазлитт? — Он вернул ей визитку и сунул руки в карманы.

— Я говорила с инспектором Магратом в две тысячи четвертом году. Он не пожалел на меня своего времени, — затараторила она. — Помочь он не смог, но сделал все возможное. Не все отнеслись ко мне так, как он, да и теперь все остается по-прежнему. И вот я подумала: почему бы снова не обратиться к нему. — Она помолчала. — Он и в самом деле вышел на пенсию?

Ребус кивнул:

— Шесть лет назад.

— Шесть лет… — Она смотрела куда-то мимо него, словно недоумевая, куда утекло это время.

— Мне передали, что вы здесь по делу о пропавшем человеке, — подсказал Ребус.

Она моргнула, возвращаясь к реальности:

— Моя дочь Салли.

— И когда она пропала?

— В канун тысяча девятьсот девяносто девятого.

— И с тех пор никаких известий?

Женщина покачала опущенной головой.

— Примите мои соболезнования, — сказал Ребус.

— Но я не сдаюсь. — Хазлитт глубоко вздохнула и посмотрела ему в глаза. — Не могу, пока не узнаю правду.

— Я вас понимаю.

Выражение ее глаз немного смягчилось.

— Я столько раз слышала точно такие слова…

— Не сомневаюсь. — Он повернулся к окну. — Слушайте, я собирался выйти покурить — может, составите мне компанию?

— Откуда вы знаете, что я курю?

— Я видел, что у вас в сумочке, миссис Хазлитт, — ответил он, увлекая ее к двери.

Они прошли по подъездной дорожке до магистрали. Она отказалась от предложенных им «Силк кат», предпочтя собственные сигареты с ментолом. Когда его дешевая зажигалка не сработала, она выудила из сумочки свою «Зиппо».

— Я мало видел женщин с такими зажигалками, — заметил он.

— Она принадлежала моему мужу.

— Принадлежала?

— После исчезновения Салли он только год и продержался. Доктора решили, что тромб. Не напишешь же в свидетельстве о смерти «разбитое сердце».

— Салли — ваш единственный ребенок?

Хазлитт кивнула:

— Ей тогда только исполнилось восемнадцать. Через полгода должна была закончить школу. Потом собиралась в университет — хотела изучать английский. Том был преподавателем английского…

— Том — это ваш муж?

Она кивнула:

— В доме полно книг — неудивительно, что и она этим заболела. Когда она была маленькой, Том ей всегда читал на ночь какую-нибудь историю. Однажды я вошла к ним, думая, что это какая-нибудь сказка с картинками, а он ей читал «Большие надежды». — При этом воспоминании лицо ее исказилось болезненной улыбкой. От ее сигареты оставалась добрая половина, но она бросила ее на дорогу. — Салли с друзьями сняли что-то вроде шале недалеко от Эвимора.[10] Мы сделали ей подарок на Рождество — дали деньги на ее долю.

— Миллениум, — проговорил Ребус. — Думаю, это было недешево.

— Да, недешево. Но предполагалось, что поедут четверо, а в компанию втиснулись еще двое. Так что вышло дешевле.

— Она была лыжницей?

Хазлитт отрицательно покачала головой:

— Я знаю, Эвимор этим и знаменит, и по меньшей мере две девушки катались на лыжах, но Салли хотела просто развлечься. Они поехали в город — у них были приглашения на две вечеринки. Они все думали, что она на другой. Никто ни с кем не ссорился, ничего такого.

— Она там выпивала?

— Наверно. — Хазлитт застегнула куртку: на улице было холодно. — Я ждала от нее звонка в полночь, хотя и знала, что у нее даже в хорошую погоду барахлит телефон. Утром друзья решили, что она с кем-то познакомилась и теперь где-то отсыпается. — Она резко остановилась и посмотрела ему в глаза. — Хотя это на нее не похоже.

— А кавалер у нее был?

— Они расстались осенью. Его тогда допрашивали.

Ребус совсем не помнил этого дела. Правда, Эвимор был далеко на севере от Эдинбурга.

— Нам с Томом пришлось ехать в Шотландию…

— Откуда? — перебил ее Ребус.

Он слышал ее английский акцент, но почему-то решил, что она эдинбурженка.

— Из Лондона. Крауч-Энд[11] — знаете? — (Ребус покачал головой.) — Нам повезло — родители Тома помогли нам купить дом, как только мы поженились. Они неожиданно разбогатели. — Она помолчала. — Извините. Я знаю, что все это к делу не относится.

— Никак вам это уже говорили?

— Очень многие полицейские, — признала она с очередной горькой улыбкой.

— И как же вы вышли на инспектора Маграта? — с искренним любопытством спросил Ребус.

— Я говорила со всеми — с теми, кто находил для меня время. Имя инспектора Маграта упоминалось в газете. Он специализировался в нераскрытых преступлениях. И после второго случая… — Она увидела, что теперь завладела его вниманием, и глубоко вздохнула, словно готовилась декламировать наизусть. — Май две тысячи второго года. Дорога А — восемьсот тридцать четыре близ Стратпеффера. Ее звали Бриджид Янг. Ей было тридцать четыре, и она работала аудитором. Она припарковала машину у дороги — покрышка спустила. С тех пор ее никто не видел. Столько людей пропадает каждый год…

— Но этот случай чем-то выделялся?

— Так ведь это та же самая дорога.

— Разве?

— Стратпеффер чуть в стороне от А-девять — взгляните на карту, если не верите.

— Да я не спорю, — сказал Ребус.