Сторож брату своему - [11]
— Зубейда, про меня и моего сына тебе будут говорить в оба уха. Не переставая. Потому что супруга нашего, Харуна ар-Рашида, — да будет доволен им Всевышний! — видать, попутал див, когда он составлял завещание. Не бывает у царства двух наследников, не бывает у царства двух правителей. Не должно быть такого, чтобы один сидел властителем здесь, в столице, а другой — во всем ему равный — полноправным владетелем в Хорасане. Нельзя делить страну между двумя братьями. Это соблазн, Зубейда, а посланник Всевышнего говорил, что верующему должно бежать соблазна.
— К чему ты клонишь, Мараджил? — прищурилась мать халифа.
— Абдаллах аль-Мамун во всем покорен брату. Но мне говорят, что ты и твой сын сговариваетесь против правителя Хорасана, чтобы отнять у того права престолонаследника и вотчину, а самого убить или заточить в темницу по ложному обвинению в измене халифу. Вот к чему я клоню, о Зубейда.
— Про меня и моего сына тебе будут говорить не переставая, о Мараджил, — усмехнулась Ситт-Зубейда. — Аль-Мамун сидит в самой богатой провинции аш-Шарийа и ничем брату не обязан, в то время как аль-Амин, не в пример ему, связан тяжелыми обязательствами. Нарушив любое из них, он теряет власть над халифатом. Такова воля Харуна, и это завещание лежит в Ятрибе у Черного камня Али.
— Ятриб сожжен, и клятвы верности сгорели вместе со святилищем Камня, — тихо отозвалась Мараджил.
Женщины помолчали.
Зубейда вздохнула и нарушила молчание первой:
— Каковы же замыслы твоего сына относительно того дела?
Парсиянка скривилась:
— А мне почем знать? Абдаллах смотрит в рот своему вазиру Сахлю ибн Сахлю!
— Хм, — отозвалась Зубейда. — А моего дурачка, как телка, водит за собой Фадл ибн Раби.
— Если б только он… Госпожа Хайзуран, — прошипела Мараджил, — зря ополчилась против покойного аль-Хади. Вот Иса ибн Махан, тот и впрямь сбил халифа с пути истинного…
При упоминании имени ненавистного начальника тайной стражи Зубейду перекосило. Не сдержавшись, она проговорила:
— Да будет доволен Хайзуран Всевышний! Свекровь не успела совершить столь многого…
— Да будет Он ей доволен, — согласно кивнула Мараджил — и, сверкнув глазами, провела ладонями по лицу.
Баб-аз-Захаб,
ночь
Попойка была в самом разгаре. Халиф, заливисто хохоча, бросал мальчикам серебряные монеты. Гулямчата, хихикая, ползали на четвереньках, собирая блестящие дирхемы. Ковры и стриженую траву устилали лепестки и бутоны роз, мальчишкам приходилось ворошить благоухающие красные и розовые лепестки, чтобы откопать монетки. В воздухе стоял тяжелый аромат амбры и мускуса — от свечей и тазов для умывания рук.
Нуалу сглотнул и пробормотал:
— Какая мерзкая вонь… пахнет, словно кошки нассали…
— Терпи, — прошипел Иорвет.
Они стояли недалеко друг от друга — под соседними арками павильона над прудом. В саду веселился халиф с сотрапезниками, над головами шебуршались и пересмеивались женщины. Невольницы сидели на балконах, у окон-смотрилен, топотали по переходам, по лесенкам, по тиковым полам крошечных комнат. Трехэтажный павильон, полный женщин — десятки, десятки любопытных глаз, жадных ртов, разбухающих грудей, похотливых рук, жаждущих фарджей. Жара спала, но темнота не принесла облегчения — сумеречники чувствовали мысли женщин, как липнущую к телу пропотевшую одежду.
Мимо Нуалу шмыгнула тень — девка под покрывалом, лицо до половины закрыто тканью. На аль-самийа женщины не обращали внимания — что с них взять, статуи немые и в доспехи закованные. Обычно не обращали внимания, точнее сказать…
Навстречу рабыне из-за угла выдвинулась толстая пыхтящая фигура. Девка кивнула. Круглоголовый силуэт кивнул в ответ — и засеменил к пирующим.
Похоже, письмо Хафса достигло цели, мысленная речь Иорвета отдавала холодом злости.
Нуалу подумал в ответ: Будет приятно посмотреть на то, как ее побьют палкой.
Лаонец еле сдержался, чтобы не зарычать. И зло прижал уши.
Из сада к павильону быстро шли — двое. Кругломордый Фаик — и сам халиф. От аль-Амина шибало пьяной, мутной, нерассуждающей ненавистью и злобой — как если бы запах нечистот соединился с вонью перегара. Нуалу снова сглотнул — как бы не стошнило…
Халиф, бормоча про себя какие-то злые, бессмысленные ругательства, взлетел по ступеням под арку, его шатнуло, кожаные туфли со скрипом поехали по мрамору — и аль-Амин рухнул прямо в руки сумеречника. Нуалу поймал его над лестницей — еще чуть-чуть, и халиф бы упал и сломал шею.
Аль-Амин забился, заорал дурниной, потом пихнул сумеречника в грудь с нехорошими словами — лаонец не понял смысл, но понял настроение: «Убери от меня руки, мразь!» Что-то подобное. А еще от человека дохнуло страхом — сильным, давним, острым, как запах зверя. Халиф боялся сумеречников. Вот оно что. Боялся, стыдился этого — и оттого еще больше ненавидел.
Получив оплеуху и новую порцию ругательств, Нуалу прижал уши. И еще раз сглотнул. Закрываться рукой и рычать он не имел права.
Халиф плюнул ему в лицо, вздернул подбородок и, пьяно отмахивая рукой, пошагал внутрь. И продолжил бормотать что-то про бессмысленных немых тварей — эти слова ашшариты произносили настолько часто, что Нуалу научился узнавать их в речи.
На аш-Шарийа обрушилось великое бедствие — из Великой степи в земли верующих вторглись орды кочевников, и войска халифа оказались бессильны перед ними. В пророчестве сказано, что отразить нашествие и спасти страну может только военачальник из волшебного народа аль-самийа — пленник, привезенный с далекого запада и связанный клятвой служения престолу. Он должен стать верным слугой халифу и защитником народу аш-Шарийа. Но ждать ли добра от разъяренного существа, полного ненависти к поработившим его людям? И сумеет ли халиф приручить своего Ястреба?
Про карматские земли ходит множество слухов: там, говорят, от нечисти не протолкнуться. А еще там самая плодородная земля - райский сад, да и только. А войско карматов, рассказывают, - неисчислимо. С боями продвигаясь вглубь аль-Ахсы, воины халифа обнаружат, что слухи лгут. Нечисти что-то не видно. Земля - самая обычная. Да и войско карматов вполне исчислимо - у него тройное численное преимущество. Победы добываются ценой тяжелых потерь, враги каждый раз возвращаются с новыми силами, а изматывающий поход вглубь вражеской территории оборачивается кошмаром почище тех, которыми пугали досужие рассказчики.
Вторая часть романа "Золотая богиня аль-Лат".Умный и образованный халиф аль-Мамун полагает, что может справиться с терзающими страну налетчиками - нужно лишь перебросить армию на карматское побережье. Страж Престола полагает, что халиф ошибается. Тарик знает: карматов не одолеть - ибо им покровительствует могущественный злой дух. Богиню аль-Лат невозможно победить.Никому. Ни человеку, ни сумеречнику. Однако халиф отдал приказ избавить страну от карматской угрозы, и Тарик не может ослушаться. Ему приказали сделать невозможное, и он повинуется.
Волею судьбы Раснодри Солдроу вынужден примерить на себя личину танга, древнего борца с монстрами, презираемого всеми. Он вынужден самостоятельно постигать мастерство своего нового ремесла, ибо тангов уже давно никто не видел. И хоть в их отсутствие все научились бороться с монстрами подручными средствами, необходимости в тангах никто не отменял. Цепь случайностей проводит Раснодри сквозь опасные приключения, заставляет добыть древний магический артефакт, убить могущественного монстра, побывать в потустороннем мире и защитить столицу Давурской Империи от армии оживших мертвецов.
На что способен простой парень с Земли, оказавшись в другом мире, погрязшем в древней, кажущейся нескончаемой войне? Отважится ли он на борьбу ради спасения мироздания или отступит, понимая, что мал и ничтожен в этом огромном мире?
Двенадцать принцесс страдают от таинственного — и абсолютно глупого — проклятия. Любой, кто положит ему конец, получит награду. Ревека — умная, но недостаточно почтительная ученица знахаря, тоже хочет получить вознаграждение. Но её расследования раскрывают глубинные тайны и ставят девочку перед непростым выбором: сможет ли она разрушить заклятие, если опасности подвергается её собственная душа?
Фрэнк сын богатого торговца. Он рожден в мире, который не знает пороха и еще помнит отголоски древней магии. Давно отгремели великие войны, и теперь такие разные разумные расы пытаются жить в мире. Ему унаследовавшему огромное состояние, нет нужды бороться за хлеб, и даже свое место под солнцем. Он молод, многое знает и трезво смотрит на мир. Он уже не верит в чудеса, а старые мудрые маги кажутся ему лишь очередной уловкой власти. Только логика, причинно следственные связи, прибыли и выгода правят миром и стоят выше и холодной гордости эльфов, и доблести рыцарей, и веры кардиналов.
После череды загадочных событий четырнадцатилетний Глеб попадает во Внутренний мир — место, где до сих пор существует магия, а наделенные сверхчеловеческой силой рыцари бороздят просторы королевств. Появление гостя не проходит незамеченным: мальчика принимают за посредника — легендарного посланника, отвечающего за связь между мирами. Со времен последнего посредника минуло более тысячи лет, и Глеб — первый человек, которому удалось попасть во Внутренний мир. И все бы ничего, вот только по преданию, посредник еще и наделен огромной магической силой… Так ли прост главный герой? Проснутся ли в подростке приписываемые ему магические навыки, и что он будет делать, когда окажется втянут в придворные и межгосударственные разборки? В любом случае, нужно торопиться — враги не сидят на месте, а между королевствами бушует беспощадная война, грозящая уничтожить все сущее, и лишь авторитету посредника и его силе по плечу остановить неумолимо надвигающуюся катастрофу.