Стороны света - [36]

– Хорошо. Сейчас вы наместник Северных побережий, я предлагаю вам стать наместником Запада, когда Запад станет частью моей империи.

Что-то подсказало Мадогу, что Канцлер улыбнулся.

– Но Император еще жив, милорд…

– Это дело времени. Казимир не оставит его в живых. Как только утрясутся вопросы с регентством, Лазарь будет похоронен.

– Возможно. Но пока он еще жив, милорд.

Все-таки отказ. Достойно уважения. Мадог ожидал этого, но стоило попробовать, хотя нужно взглянуть правде в глаза: Эльте очень сильно потерял бы в очках, если бы согласился предать Лазаря.

– Хорошо, Канцлер, – Мадог кивнул, – я понял вас. Надеюсь, мне не нужно объяснять, что ждет вас дальше?

Сквозь неплотно задернутые гардины в комнату начали пробиваться первые лучи рассвета.

– Нет, милорд. Ваши намерения были предельно ясны.

Канцлер поднялся и вдруг сделал то, чего Мадог никак не ожидал – он подошел к окну и решительным жестом раздвинул шторы. Комнату залило сияние предрассветных сумерек. Канцлер задул свечи, а потом повернулся к Мадогу. Сначала Мадог увидел лишь то, что ожидал: бледное худое измученное лицо человека, который мало времени проводит на свежем воздухе и слишком много работает. Но вот он всмотрелся в эти черты. Канцлер отбросил волосы с лица. Мадог почувствовал, как пальцы невольно сжимают подлокотники кресла.

– Мы с вами встречались раньше? – хрипло спросил он.

– Нет, милорд, – Канцлер покачал головой, – вы никогда раньше не встречались с Канцлером Эльте.

От этих слов Мадог почувствовал, как кровь отлила к сердцу.

– Вы ведь с Севера?

– Да, милорд.

– У вас была сестра?

– Нет, милорд, у меня никогда не было ни брата, ни сестры. Я родился и вырос в северной деревне под названием Штайн, мою мать забрало море, когда мне было три года. Меня воспитал отец, он был рыбаком, жил в хижине на самом берегу. Он умер четыре года назад. Его звали Брим.

Повисла тишина, в которой было слышно только тяжелое дыхание лорда Мадога.

– То, что вы говорите, – наконец произнес он, – не имеет никакого смысла.

– Разве, милорд? – Канцлер развязал шарф на шее, снял камзол и закатал рукава рубашки, утреннего света было более чем достаточно, чтобы Мадог смог разглядеть его фигуру. – Разве то, что я говорю, не имеет никакого смысла?

– Этель… – прошептал Мадог.

Волосы, закрывают лицо, чтобы сгладить его слишком женские черты, избегать яркого света, чтобы те, кто не должен, этих черт не разглядели, мешковатый костюм, чтобы скрыть женские бедра и грудь, длинные рукава, чтобы закрыть женские руки, шарф на шее, чтобы скрывать отсутствие кадыка.

– Да, милорд, – она улыбнулась. – Это я, Этель. Я Канцлер Запада, герцог Валлардии и наместник Северных побережий, я правая рука Императора Лазаруса, я десять лет пишу вам письма, и я помню, как бьется ваше сердце.

Мадог поднялся и встал напротив нее. Он был выше Этель почти на голову.

– Это невозможно… – прошептал он.

– Возможно. И я рада, что ваше чудесное спасение на Севере вы увековечили на одной из фресок в собственном дворце.

– Нет, – Мадог покачал головой, – это невозможно.

Этель грустно улыбнулась. Мадог медленно попятился к двери, широко распахнул ее и почти выбежал из комнаты. Дверь так и осталась открытой.

Через некоторое время в комнату заглянул Капитан. Его взгляд безразлично скользнул по Этель.

– Все в порядке, Канцлер?

– Да, Капитан, – Этель подошла к небольшому столу у стены, налила из кувшина вина в бокал и сделала несколько глотков. – Лорд Мадог только что узнал, что Канцлер Запада – женщина. Не судите его строго.

Капитан закрыл за собой дверь. Этель посмотрела в окно, ее взгляд остановился на величественных белых шпилях маяков Целлы, которые казались сказочными башнями в предрассветном тумане.

– Вы знали, что будет в колоннаде сегодня ночью?

– Да, Канцлер. Чтобы рана не гноилась, ее нужно прижечь. Тогда она заживет.

– Это было жестоко.

– Я знаю.

Этель помолчала некоторое время, а потом добавила:

– Ну что ж, теперь об этом знают четверо: я, вы, Лазарь и новый адепт моей тайны лорд Мадог. Теперь он точно убьет меня.

– Вы не можете этого знать.

– Нет, Капитан, теперь он точно убьет меня. Никто не любит, когда ему напоминают о старых ошибках… Благодарю вас, вы можете идти.

Капитан кивнул и молча закрыл за собой дверь.

За окном закричала чайка. Господи, какая пошлость, подумала Канцлер.

Еще до того, как солнце полностью взошло, лорд Мадог покинул Палладиум. Он выехал один и поскакал во весь опор на восток. В ярких лучах начинающегося дня его преследовала собственная тень до тех пор, пока не догнала, а потом уже он гнался за ней. Мадог два раза менял лошадей на заставах, но никогда не останавливался. Закат уже начинал окрашивать море в багровые тона, когда он прискакал к источенной ветрами крепости на высоком утесе. Мадог спешился, его ноги подкосились, он с трудом устоял и постучал в ворота. Ему открыли.

– Мне нужен Родор.

– Я провожу вас, милорд.

На негнущихся ногах Мадог прошел широкий монастырский двор, заставленный резными обломками причальных столбов и железными якорями, дальше внутрь, мимо хижин монахов к самому краю скалы, туда, где вела вниз извилистая скользкая от волн каменная лестница.