Столыпинский галстук - [143]

Немедленно последовала реакция американского командования. Американцы объявили, что во избежание инцидентов в воздухе они объявляют бесполетную зону над всем Аравийским полуостровом. Вполне ожидаемо русские посоветовали американцам объявлять такие зоны над Америкой, а не над их исконной территорией. Американцы ответили, что снимают с себя всякую ответственность.

Утром 6 апреля при новой попытке перехвата рейсового лайнера над песчаными барханами разгорелся нешуточный воздушный бой. Десять «аэрокобр» сцепились с десяткой реактивных СИ―7. Русские истребители превосходили американцев как по скорости и вооружению, так и по мастерству пилотов. Итогом схватки стал один сбитый российский самолет и четыре американских. Особо отличились капитаны Вячеслав Ткачев и Александр Казаков.

Американский посол в Санкт-Петербурге получил указание немедленно объявить России войну.

… Утром 7 апреля Карамышев был в кабинете Столыпина, когда туда вошел американский посол Дэвид Френсис.

– Что, Френсис, опять куча дерьма? ― спросил его князь. Посол посмотрел на обоих красными от бессонницы глазами и молча протянул Столыпину письмо.

– Значит, война? ― спросил Столыпин, пробежав глазами текст. ― Что ж, это не наш выбор.

Американский посол все так же молча отошел к окну и отвернулся, чтобы скрыть слезы. Меньше всего на свете этому мужественному человеку хотелось делать то, что ему только что пришлось сделать. Он очень полюбил эту страну.

* * *

Капитан-лейтенант Бурмистров оторвался от перископа. Месяц дежурства подходил к концу, но каждый следующий день не приносил ничего нового. Все те же волны, чайки, да редкие рыбацкие суда на горизонте. Запасы были на исходе, и через два дня нужно было сниматься с позиций, чтобы уступить место «Кальмару», однотипной с «Барракудой» лодке под командованием никогда не унывающего Никиты Богунца, его друга и соперника одновременно. Они вместе получали год назад новенькие лодки в Санкт-Петербурге и затем перегоняли их на Дальний Восток, следуя в паре. Капитан-лейтенант убрал прибор и спустился в крохотную каюту, чтобы немножко подремать, а когда через сорок минут вновь поднялся в рубку и выдвинул телескоп, остатки сна моментально улетучились из организма. В семи-восьми милях к юго-западу четко просматривался силуэт огромного корабля, идущего полным ходом на пересечение их курса. Две трехорудийные башни на носу, приподнятые одна над другой, и одна на корме. Новейший американский линкор, вооруженный девятью шестнадцатидюймовками. Выходит на позицию для стрельбы по Владивостоку. Неподалеку маячили силуэты сопровождающих миноносцев.

– Боевая тревога! Приготовиться к торпедной атаке!

Каплей лично определил курс и скорость вражеского линкора и приказал погрузиться на горизонт двадцать метров: не следовало давать какому-нибудь особо зоркому наблюдателю шанс отличиться и заметить перископ. Затем продиктовал минному офицеру вводную для установки глубины хода торпеды. Шесть метров для этого монстра будет в самый раз. На поверхности волнение три-четыре балла, и заметить идущую на такой глубине торпеду в этих условиях было весьма проблематично. Кроме того, такая глубина гарантировала, что торпеды не зацепят какой-нибудь миноносец.

– Пли!

Лодка вздрогнула, освобождаясь от четырех двухтонных «гостинцев» из носовых торпедных аппаратов. Потянулись томительные минуты ожидания. При скорости пятьдесят узлов торпеды должны были преодолеть разделявшие их на момент залпа шесть миль за пять минут. Через четыре минуты и пятьдесят две секунды корпус лодки ощутил аккустический удар от взрыва первой торпеды. И тут же, почти слившись в смертельном стокатто, громыхнули еще три.

Бурмистров от греха подальше отвел лодку еще на пару миль от цели, и только тогда поднял перископ. На таком расстоянии обнаружить перископ не смог бы самый зоркий наблюдатель. Вдали виднелась неподвижная громада линкора с сильным дифферентом на корму. Более полутора тонн мощной взрывчатки сделали свое дело, почти оторвав кормовую часть корабля. Свежий ветерок сносил неподвижного гиганта в сторону российского берега. Насколько можно было разглядеть, часть миноносцев сопровождения пыталась искать обидевшую их вожака лодку, часть пыталась взять его на буксир, чтобы хотя бы замедлить дрейф к русским берегам.

Ночью, когда совсем стемнело, Бурмистров подвел «Барракуду» мили на четыре к неподвижному линкору и произвел залп из кормовых торпедных аппаратов, задав на этот раз глубину погружения торпед в два метра. Спустя три минуты раздались взрывы, поставившие жирную точку в судьбе трех миноносцев: две торпеды выбрали для себя одну и ту же цель. «Свите» стало не до попыток спасти своего «босса».

Опасаясь перехвата, радиограмму с рапортом о победе он послал на берег, лишь удалившись от места событий миль на десять. А вскоре из Владивостокской бухты выскользнула пара крейсеров, направляясь к точке, указанной в рапорте Бурмистрова. Через час крейсера вышли на связь с линкором «Айова» и предложили ему условия сдачи. Командир линкора отказался их принять. Он приказал экипажу покинуть корабль, предварительно открыв кингстоны. Сам он ушел на дно вместе со своим кораблем. Многие моряки плакали, видя, как их красавец-корабль уходит под воду вместе с командиром на мостике, отдающим им честь. Они еще долго продолжали держать в ответ руки у виска даже тогда, когда в пучине скрылись верхушки антенн гиганта.