Столп. Артамон Матвеев - [38]

А сокровище ростом государю в самую стать, вершка на два, на три поменьше: великанша.

— Последними видим. Дожили! — шипели царевны.

Но началась служба.

Алексей Михайлович одет был в белую тонкого сукна ферязь на соболях. Его бархатную двоеморхую шапку держал стольник Шеин.

Венчал благовещенский протопоп государев духовник Андрей Саввинович Постников.

После венчания пир. Тысяцким у жениха был грузинский царевич Николай Давидович. Посажёным отцом боярин князь Никита Иванович Одоевский. В свои семьдесят лет Никита Иванович был не только годами мудр и разумом велик, но и службами своими. Род Одоевские вели от святого князя Михаила Черниговского, зарезанного Батыем. Уже при Дмитрии Донском потомок князя-мученика Роман Симеонович ушёл от татарского засилья в город Одоев, но только внук его Симеон Юрьевич стал именоваться князем Одоевским. Никита Иванович был младшим сыном Большого Ивана Никитовича, новгородского воеводы в Смуту. Большой Иван присягнул шведскому королю Карлу Филиппу, шведского плена изведал. Женился Никита Иванович по тем временам лучше некуда: на Авдотье Фёдоровне, дочери всемогущего боярина Фёдора Ивановича Шереметева, внучатой сестре Алексея Михайловича. И однако ж до сорока лет просидел в стольниках. А потом пошло. Сразу получил боярство, поехал воеводой в Астрахань. С Алексеем Михайловичем был рядом с первого часа царствования, приводил к присяге Москву. Во время Соляного бунта двор Никиты Ивановича разграбили, но это он был составителем и редактором Уложения — законов, по которым с 1648 года жила Россия. Был князь воеводой в Казани, вёл Передовой полк в Литовском походе 1654—1655 годов. Ездил великим послом на переговоры с поляками. Укреплял Москву земляным городом после поражения Трубецкого под Конотопом. Разбирал дело Никона. Вот и получил теперь высшую службу — посажёного отца. Впрочем, Никита Иванович и на прежних царских свадьбах не был среди последних. При царе Михаиле наряжал вина и на свадьбе с княжной Марией Долгорукой, и с матушкой Алексея Михайловича Евдокией Стрешневой. На первом свадебном пиру Алексея Михайловича с покойной Марией Ильиничной — большой дружка у царя-жениха, а супруга его Авдотья Фёдоровна — большая сваха. Ныне же Авдотья Фёдоровна была при Наталье Кирилловне посажёной матерью. Почёт семейству Одоевских на главе рода не замыкался. Сын Никиты Ивановича Яков удостоился быть большим дружкой царственного жениха, супруга его Анна Михайловна — большая сваха, и тоже с государевой стороны.

На пиру были без мест, но среди первых значились царевичи: касимовский Василий Арасланович и два сибирских, братья Алексей Алексеевич и Пётр Алексеевич. Татарская линия в Кремле всегда высоко ставилась.

Столом великой государыни в Грановитой палате правила тоже царица — Елена Грузинская. За столом с Натальей Кирилловной сидела супруга Артамона Сергеевича Авдотья Григорьевна, получившая чин комнатной боярыни.

Сам Матвеев по своему худородству нёс на свадьбе службу не ахти высокую, но по доверию чуть ли не первейшую: стоял у сенника — у спаленки новобрачных. И здесь не первым — товарищем у боярина князя Ивана Воротынского. Но стало быть, не только хранил покой царя и царицы, а ещё и за боярином приглядывал.

Имея дворцовый чин комнатного человека, вместе с другими дворцовыми людьми Артамон Сергеевич занимался и самим приготовлением государева ложа, но прежде всего смотрел, сколь чисто обметены потолок и подлавка. Упаси Боже, если щепоть земли попадёт: сенник — не могила, сенник — счастье государевой жизни и всего царства.

Постель новобрачных по древнему обычаю постелили на сорока снопах. Артамон Сергеевич сам снопы пересчитывал, трогал — хорошо ли положены. На снопы водрузили тяжёлый ковёр, на ковёр перину. По углам сенника были положены четыре стрелы с соболями, на перьях стрел — калачи. Всё пустое пространство сенника заставили бочками: с пшеницей, с рожью, с ячменём, с овсом, с гречей, с просом, с конопляным семенем.

И хоть был Артамон Сергеевич товарищем боярина князя Воротынского, но боярин и князь заискивал перед худородным любимцем великого государя.

3

Брачная ночь окрылила Алексея Михайловича. Всегда-то был приветлив, а стал ещё легче, душевнее.

Пиры следовали за пирами, но вскоре государь, чутко оберегавший от дворцовых жестоких игр юную супругу, приметил в её глазах тоску: утомилась. Призадумался: чем развлечь? Вспомнил, как лихо метала Наталья Кирилловна снежки.

В Коломенское повезти с гор кататься? Но в Коломенском строился новый дворец, а дворцом Алексей Михайлович собирался удивить и весь свой двор, и, главное, молодую царицу. Чтобы ахнула! Но, с другой стороны, хорошо бы иметь Наталью Кирилловну в сообщницах тайны. Маковок да башенок ещё не ставили, так что, когда дворец явится в полной красе — чуда не убудет.

Позвал к себе на Верх великий государь Симона Ушакова: нет ли в Коломенском какой-либо готовой палаты?

   — Есть одна, — обрадовал Ушаков. — Кое-где надо позолотить, перламутром пройтись.

   — А сколько нужно времени?

   — Пошлю братьев Малаховых с малой артелью, за день управятся.

   — Сделай милость! — просиял Алексей Михайлович и тотчас распорядился об устройстве горок, чтоб дух захватывало, но чтоб и упасть было нельзя. И о ночлеге распорядился.