Столик у оркестра - [2]

Марция достала из сумочки зеркало. Полагаю, чтобы убедиться, что она такая же очаровательная, какой я ее вижу. У нее бесподобные руки и вероятно, поэтому она так долго возилась с сумочкой, что я не мог не спросить: «О, кажется я не видел ее раньше, не так ли?» Фраза эта обычно годится к любым аксессуарам Марции и благодаря ей меня частенько хвалят за умение «замечать», чего, собственно, все женщины и ждут от кавалеров.

– Эту, – она указала на сумочку. – Думаю, что нет.

Он меня явно требовались какие-то слова. К сожалению, я плохо разбираюсь в дамских сумочках. Откуда мне знать, что нужно о них говорить? Пожалуй, и женщина находится в таком же положении, когда речь заходит о новой бите для бейсбола. Ясно, что бита ценится за совершенство формы, а сумочка – за цвет, соответствующий наряду, но нельзя же хвалить вещи за столь очевидные достоинства.

– Очень красивая, – на большее меня не хватило.

– Дэвид! – с укором воскликнула Марция. – Это старье? О, мне не следовало упоминать об этом. Давай поговорим о чем-нибудь еще, – она вновь раскрыла сумочку, словно хотела в ней что-то найти, потом поняла, что поиски ни к чему не приведут, щелкнула замочком и прошептала: – Ну конечно! Я все позабыла!

Я взял сумочку с ее коленей. Осмотрел со всех сторон. Положил обратно. Теперь я видел, что она не новая.

– Мне одолжила ее мама, – пояснила Марция. Таким образом она продлила мамину жизнь еще на шесть месяцев. Последний раз я слышал о ней весной.

– Но почему? – спросил я. Мне подумалось, что не стоило Марции впутывать в это дело мать. Сумочка столь же необходима женщине, как подтяжки – мужчине. И не требуется никаких объяснений, как и почему он их носит.

– Из материнской любви, дорогой, – улыбнулась Марция.

– Да, но…

– Дэвид, довольно об этом, а не то я расплачусь. Если у меня есть носовой платок, – добавила она, вновь открывая сумочку.

– Марция, что все это значит?

Она так трогательно посмотрела на меня, глаза заблестели, словно она уже заплакала.

– Я не хотела говорить тебе, чтобы не портить нам чудесный ленч, но у меня ужасная трагедия, – она осушила стакан, вероятно, чтобы придать себе мужества и таки заглянуть в прошлое. – Вчера я потеряла сумочку. Со всем содержимым. Все, что в ней было.

– И промтоварные талоны? – спросил я с дрожью в голосе. Почему-то на ум пришли именно они.

– Конечно! Все карточки. Как мне теперь жить?

Ответа я, конечно, не знал. Но, призадумавшись, понял, что продовольственные карточки понадобятся ей уже к завтраку.

– Все, все, – повторила Марция. – Удостоверение личности, талоны, водительские права, страховой полис на автомобиль, ключи от квартиры, плоскую пудреницу, естественно, и помаду, все, – и закончила шепотом. – Включая портсигар.

Я видел ее портсигар. Из золота и платины с монограммой "М", выложенной маленькими бриллиантами. Десмонд подарил ей этот портсигар перед отъездом в Бирму, где его и убили. Она собиралась выйти за него замуж после окончания войны. Он никак не хотел жениться на ней раньше, полагая, что поставит Марцию в неловкое положение, если пропадет без вести.

Пока я подыскивал слова, чтобы не показаться грубым или сентиментальным (в конце концов, он погиб три года тому назад), Марция с улыбкой пришла мне на помощь: «Когда я поняла, что произошло, у меня возникло такое ощущение, будто я стою посреди улицы абсолютно голая».

Тем самым из сферы эмоций мы вернулись на бренную землю, и я задал вполне уместный вопрос: «Когда это случилось?»

– Вчера вечером. Я поняла, что у меня нет сумочки, когда выходила из такси. Я ездила к Летти на уик-энд. Моррисон заплатил шоферу и открыл дверь своим ключом. Я, разумеется, сразу позвонила на вокзал, но ехала я на том поезде, что весь день курсируют взад-вперед, – дорогой, что за жизнь! – и он уже отправился в Брайтон. С моей любимой сумочкой. А потом кто-то просто взял ее себе!

– Из Брайтона ничего не сообщили?

– Нет. Сегодня утром я снова звонила на вокзал.

– Но, Марция, дорогая… одну минуту, по-моему, нам надо выпить, – я заказал еще два двойных. Марция благодарно улыбнулась. – Что я хотел сказать… Как женщина может оставить сумочку в поезде? Сумочка – ее неотъемлемая часть. Ты должна была почувствовать себя абсолютно голой, едва выйдя на платформу.

– Все получилось так глупо. В поезде я читала журнал, сумочка лежала рядом. Потом я сунула журнал под мышку и… о, Дэвид, я такая идиотка, что не стоит даже говорить об этом.

– Я и не собирался, дорогая. Наоборот, хотел узнать, чем могу тебе помочь?

– Я знаю. Ты такой заботливый.

– Тебе же надо многое восстановить. Карточки, разные документы. Я могу что-нибудь сделать?

– Спасибо. Дэвид, но, как говорится, «поезд уже ушел», – она засмеялась. – Как и тот поезд с сумочкой, к сожалению. Я все утро носилась, как сумасшедшая, но документы и карточки уже у меня.

– Много там было денег?

– Около десять фунтов, и до начала следующего квартала еще далеко. Придется мне теперь жить скромнее. Но дело-то не в деньгах, а… в остальном.

Я понял, что она вновь думает о Десмонде. Марция, должно быть, это сразу почувствовала, она вообще очень сообразительная, потому что тут же продолжила: