Столешники дяди Гиляя - [4]

Из военных наиболее частыми гостями были донцы, кубанцы и сибиряки. Среди них даже распространилось мнение, что того, кого «благословит» дядя Гиляй, пуля на войне не достанет.

Приходили сюда и те, кто издавна знал Гиляровского как непримиримого борца со всем, что унижало и оскорбляло людей.

Давнишние сердечные привязанности связывали Гиляровского с рано ушедшим из жизни Глебом Ивановичем Успенским, человеком необыкновенной душевной чистоты и нежности. Глебушка — так его называли в Столешниках.

Теплотой и сердечностью были пронизаны отношения Гиляровских с писателем Дмитрием Наркисовичем Маминым-Сибиряком, последние годы замкнуто, одиноко жившим в Петербурге. В дни своей литературной юности Мамин-Сибиряк был частым гостем семьи Гиляровских, задушевным другом дяди Гиляя и его верной жизненной спутницы Марьи Ивановны.

М. И. Гиляровская

Весь строй жизни Столешников, конечно, определял хозяин квартиры, Владимир Алексеевич Гиляровский. Он придавал ритм, определял целеустремленность, не уставал удивлять уменьем откликаться на сердечные движения и порывы множества людей.

Писатель с необычайной теплотой и вниманием относился к каждому человеку, отличался проницательностью и чуткостью. Все эти качества усиливались большой одаренностью Гиляровского, яркостью его ума, блестящим остроумием.

Скромная 10-я квартира в доме № 9 по Столешникову переулку и ее хозяин были хорошо известны жителям древней столицы, население которой перевалило в это время за миллион.

Каждый московский извозчик, если садившийся к нему седок говорил: «К Гиляровскому» или «К дяде Гиляю», ехал без всяких дополнительных вопросов в Столешников переулок.

Адресованные в Москву письма с краткой надписью «В. А. Гиляровскому» аккуратно и быстро доставлялись почтамтом адресату.

Такими были Столешники дяди Гиляя, когда мне посчастливилось войти в его семью.

2. Незабываемые встречи

С первых недель жизни в Столешниках наибольшее впечатление оставили встречи с писателями-москвичами, близко знавшими в начале своей литературной работы недавно ушедшего из жизни Антона Павловича Чехова. Некоторые из писателей не один год работали бок о бок с ним в московских журналах в дни своей литературной молодости.

Интерес к этим писателям, которых в Столешниках называли чеховцами, определялся, конечно, не их литературной известностью, популярностью и взлетами творческих достижений, а тем, что они многое могли рассказать об Антоне Павловиче.

Это были по-разному даровитые писатели, которые в пределах своих возможностей правдиво отразили отдельные стороны московской жизни. Они печатались в основном в московских и отчасти петербургских иллюстрированных еженедельных журналах, а также в газетах, среди которых не последнее место занимал «Московский листок».

Дарованию некоторых из этих писателей-москвичей было далеко до сверкания таланта Чехова и других крупных писателей, но зерна их творческих урожаев все же пополняли закрома нашей литературы. Несомненно, они дождутся внимательных исследователей, которые определят их место в литературе.

Приходя в Столешники, эти писатели раздумчиво вспоминали дни своей ушедшей молодости и сравнивали век минувший с веком нынешним. Интересно было слушать их мирную дружескую беседу, их воспоминания о редакционных днях «Будильника», «Развлечения» или «Москвы», о царившей там непринужденной веселой обстановке.

В квартире Гиляровских, хранившей вещи и предметы, к которым Чехов прикасался, которые держал в руках, делались более живыми и осязательными воспоминания о Чехове, память о нем насыщалась большой душевной теплотой и сердечностью. Дядя Гиляй и его жена дополняли воспоминания гостей о встречах и разговорах с Антоном Павловичем за чайным столом или в небольшом кабинете хозяина, всегда казавшемся тесным от неимоверного количества книг, газет, гранок, лежавших на подоконнике, этажерке, стульях.

А. П. Чехов. Фотография с дарственной надписью В. А. Гиляровскому

В разговорах об Антоне Павловиче и его времени были ощущения подкрадывавшейся старости, властвовало обаяние и необыкновенная сила воздействия на людей личности Чехова, его чуткости и удивительной внимательности.

— При Антоне Павловиче Гиляй утихомиривался и более жадно принимался за писания, — замечала иногда Марья Ивановна.

На это Владимир Алексеевич, прищурив глаза, хитро улыбаясь из-под нависших хохлацких усов, которыми всегда любовался И. Е. Репин, отвечал:

— Буря гнет и ломает деревья, а наступающее спокойствие и тишина заставляют людей сосредоточиваться и задумываться. Не знаю, что сильнее: мятежный ураган или умиротворяющий покой. Но Антоша был мудрым покоем, который заставлял пристальнее наблюдать, что делается вокруг, и вникать в происходящее.

В гостиной Столешников находился небольшой уютный диванчик, прозванный Чеховым «вагончиком». На этом «вагончике» Антон Павлович любил отдыхать после обеда.

В рабочей комнате Гиляровского стояло очень удобное, сделанное по специальному рисунку Чехова, низкое, с большой широкой спинкой кресло. Сидя в нем, Чехов «пробегал» многочисленные газеты, получаемые в Столешниках.

Рисунок А. П. Чехова, сделанный в Столешниках