Стоит только пожелать - [2]
— Хей, девонька! Чаво пехом бредешь? Кудой тебе? А то седай с нами, довезем.
Я не знала, куда мне. Уж точно не домой. Но я понятия не имела, где тут ближайшая деревенька, а оставаться ночью одной посреди поля не хотелось. Поэтому я поспешила влезть в телегу, подарив вознице благодарную улыбку.
— Ты гля на неё! — заголосила вздорная крестьянка. — Тока в чужую телегу козой заскочила, тут же мужику глазки строить! А не из порченых ли ты девок?
— Уймись, Мадлен! — вдруг гаркнул на неё возница так, что я даже вздрогнула от неожиданности. Заметив это, мужик улыбнулся мне полубеззубым ртом и хитро подмигнул. — Не пужайся, девка. Эт Мадлен наша со всеми красавицами лается. Боится, шо какая пигалеца нашего господина захомутает. Не в домек бабе, что месье Ренарда так просто не объездить. Он сам кому хошь голову задурит. Хорош, стервец, тольки до сих пор не женат. И полюбовницы ни одной, странно. Сама посуди: богатый знатный дворянин покупает себе поместье, да в таком месте, шо ежели не знать, где искать, не найдешь ведь; гостей в доме не бывает, сам наведывается дай Бог раз в месяц. По всему выходит, шо особняк для полюбовницы…
— Вот шо ты мелешь! — вклинилась крестьянка. — Не нашего ума дело, на кой господину дом. Платит знатно, вот и помалкивай.
— Он мне за то, шоб кучером и конюхом работал, платит, а не за то, шоб язык за зубами держал, — ухмыльнулся мужик и снова подмигнул мне. — Я — Хромой Жан, из Бордо, с лошадьми управляюсь. А это, — кивок на женщину, — Мадлен…
— Госпожа Мадлен, — гневно добавила та.
— Экономка она, — как ни в чем не бывало продолжал Жан, — сама не тутошняя, из предместий Реймса. А тя как звать? Откуда будешь?
— Габриэлла, — нерешительно отвечала я. — Я из Сен-Дрезери, это в Лангедоке.
— Южанка? А по те и не скажешь! Они ж там, говорят, — чистый огонь, а ты тихонькая, скромненькая.
— Те откуда знать? — снова вмешалась Мадлен. — Помолчал бы, старый хрыч.
— Чой-то я старый? Сама не молодуха!..
Так они и припирались, а я, не особо вслушиваясь, углубилась в свои мысли. Нужны деньги. Где достать? Выйти замуж? Где ж найти подходящего кандидата, да еще и завлечь? Нет, это скорее Эдит подойдет. Просить в долг? Да уже просили у всех, кого знали, — отказали. Заработать? Похоже, других вариантов нет. Что я могу? Гувернанткой пойти? Обучать музыке, иностранным языкам, танцам, этикету… Не подойдет. С улицы никто никого не берет обучать детей. Служанка в трактире или гостинице? Нет, это только на самый крайний случай. А вот горничная в приличном особняке…
— Извините, — прервала я очередную реплику экономки, — вам ведь нужна служанка в особняк?
— Верно, — отозвался возница. — А чаво, с нами хошь?
— Да, — радостно кивнула я.
— Ишь рабежалась! — снова заголосила госпожа Мадлен. — Почем мне знать, шо ты не воровка?! Ха, так я тя и взяла!
— Возьмет ее мужик на сеновале, — грубо прервал её Жан, — а те от нее чего надо? Шоб работящая была. Так глянь на её работу.
Так вот я и попала в это сказочное поместье. Три дня госпожа Мадлен глаз с меня не спускала (Жан, который и впрямь оказался хромым, по секрету рассказал, что экономка даже запрятала все сервисы под свой матрас и спала на них, боясь упустить еще хоть ложечку). В конце концов моя уборка дождалась скупой похвалы, а я — разрешения остаться. Были здесь свои необычные правила, например, не ходить в ближайшую деревню и не болтать, что тут рядом господский дом, но все это нисколько не мешало мне жить. Хозяина не появлялось, да и других слуг было немного: экономка, конюх, дворник, белошвейка и кухарка, — со всеми я если не подружилась, то хорошо общалась. Госпожа Мадлен обещала мне платить сто ливров в месяц — целое состояние для горничной, ведь обычно дают не более ста-ста пятидесяти экю! Правда, наш дом и небольшой участок стоили вместе с ближайшей деревенькой стоили несравнимо больше, но заработка больше мне пока не найти. Остается надеяться, что у сестер тоже что-нибудь выйдет.
Дьявольщина! Да чтоб этому де Труи в гробу перевернуться! Чтоб наши деньги ему колом поперек горла встали!.. Я наслушалась еще много красочных запоминающихся выражений во всех бедных кварталах от Анже до Гавра, но их я даже в мыслях повторяла неразборчивым шепотом, потому что я все же благородная дама.
Мда… Хороша благородная дама: ковыляет по тракту на своих двоих, босиком, слава Богу хоть одежда пока целая и более-менее чистая. Держу пари, увидали бы меня сейчас сестренки, не признали бы. Где та грациозная красавица Эдит, воплощение изящества и всех достоинств дам высшего общества. Не раз отец говорил, что будь у нас деньги, я могла бы приодеться, переехать в столицу и предстать перед королевским двором во всей красе. Мужа бы нашла, да такого, чтоб сестры могли хоть за безземельных шевалье выйти, не заботясь о деньгах, а думая лишь о любви. Но денег нет, а нужны. Что ж, найдем. План все тот же: заполучить богатого мужа, который бы оплатил долг нашей семьи. Но только искать надо не во Франции, где ни один состоятельный дворянин не свяжет себя со мной брачными узами. Большее, на что я могу рассчитывать здесь — участь содержанки у таких же мерзавцев, как де Труи. Видит Бог, не было бы другого выбора, я бы пересилила себя и ради семьи пошла бы на это. Но! Другой выход есть, и я, молодец, нашла его! Ловить мужа надо за проливом, где никто понятия не имеет о моем бедственном положении, да и разузнать не успеет до того, как я получу то, что мне надо. Сказано — сделано: в Англию!
Рассказ представляет собой дневник, в котором описывается непростая жизнь короля. Кандора Х прозвали Жестоким, но именно он делает всё, чтобы королевство не поглотила война, чтобы не казнили язычников и тёмных магов, чтобы его друг смог жениться на девушке более высокого социального положения. Сталкиваясь с очередным испытанием судьбы, он старается пройти его достойно и принять мудрое, справедливое решение.
Веридор — могущественное королевство, процветающее под властью Жестокого короля и не прогибающееся ни под влиятельных соседей, ни под культ Единого Бога во главе с Отче. Но за свою независимость приходится платить. Заговорщики и блюстители своих интересов засели во дворце, и одному Кандору Х не справиться. Борьба за венец наследника точит королевский род, и, чтобы не допустить войны и смены власти, надо объединиться всем веридорским: кронгерцогу-корсару, принцу-демону, Лихому-разбойнику, тридцатке элитного полка, золотому бастарду.
Это является продолжением моей первой книги «Драконы синего неба». Все пошло не по плану, и главная героиня очутилась в настоящем логове вампиров, да причем еще и с амнезией. Сможет ли она что то вспомнить и вернуться к своему суженому? Что же сможет помешать планам Женевьевы…
Вильхельм Мельбург привык ходить по лезвию ножа, каждый день рисковать собственной жизнью ради дела,которому служит уже много лет. Но чувство, вспыхнувшее помимо воли, вопреки всему, в холодных застенках СС заставляет забыть о благоразумии и осторожности. .
Но и без этого характер мисс Гарднер был далеко не сахарным. Об этом с успехом говорил ее твердый подбородок, прозрачно намекая на ее потрясающее упрямство, капризность и общую вздорность нрава. Спорить с ней опасался даже сам генерал, поскольку в этих спорах он неизменно проигрывал с самым разгромным счетом. Но лучше всего о характере Аннабэл говорило ее детское прозвище, которое прилипло к ней намертво. По имени ее давно не называли не только родственники, но и знакомые, посчитав, что если имя отражает ее ангельскую внешность, то прозвище метко указывает на ее нрав.
Рыжеволосая Айрис работает в мастерской, расписывая лица фарфоровых кукол. Ей хочется стать настоящей художницей, но это едва ли осуществимо в викторианской Англии.По ночам Айрис рисует себя с натуры перед зеркалом. Это становится причиной ее ссоры с сестрой-близнецом, и Айрис бросает кукольную мастерскую. На улицах Лондона она встречает художника-прерафаэлита Луиса. Он предлагает Айрис стать натурщицей, а взамен научит ее рисовать масляными красками. Первая же картина с Айрис становится событием, ее прекрасные рыжие волосы восхищают Королевскую академию художеств.
Валентина Лефевр была дочерью французского офицера, обосновавшегося на Мартинике в незапамятные времена, еще до ее рождения. Мать умерла, дав девочке жизнь, так что Валентина совсем ее не помнила. Жак Лефевр был больше приучен к командованию солдатами, чем к воспитанию дочери. Он обращался с ней, как с игрушкой, боясь сломать, но не зная, что с ней делать. Задаривал ее подарками, но никогда в достаточной мере не занимался ее воспитанием, переложив это занятие на плечи своих сестер. Умерев два года назад, Жак Лефевр оставил дочь на их попечение, чем совсем не удивил ни Валентину, ни теток, которые видели девочку гораздо чаще, чем родной отец.
В двенадцатый том собрания сочинений вошли два независимых романа и повесть, относящаяся к циклу «Аллан Квотермейн».