Сто тайных чувств - [4]
А дома, в спальне, которую нам отныне предстояло делить, Кван повесила эту клетку с кузнечиком, правда уже без одной ноги. И как только наступала ночь, кузнечик принимался громко стрекотать; будто велосипедный звонок, предупреждающий прохожих освободить дорогу.
С того самого дня жизнь моя изменилась. Для мамы Кван стала удобной нянькой, которая всегда под рукой и готова со всем управиться. Перед тем как отбыть в салон красоты или отправиться с подругами по магазинам, мама велела мне держаться поближе к Кван. «Веди себя хорошо и объясняй ей все, что она не понимает. Обещаешь?» Итак, каждый день после школы Кван намертво привязывалась ко мне и таскалась за мной, куда бы я ни пошла. В первом классе я стала кем-то вроде эксперта в области общественного позора и унижения. Кван задавала так много тупых вопросов! Все соседские дети были уверены, что она прилетела с Марса. Бывало, спросит: «А что такое Эм-энд-Эмз? А что такое жу-вачка? Кто такой Моряк Поупи? Почему без глаза? Он разбойник?» Даже Кевин и Томми помирали со смеху от ее вопросов.
Зная, что Кван всегда рядом, мама могла спокойно наслаждаться медовым месяцем с Бобом. И когда учительница звонила маме, чтобы сообщить, что у меня жар, именно Кван приходила к медсестре забрать меня домой. И когда я падала, катаясь на роликах, именно Кван бинтовала мои локти. Она заплетала мне косы, готовила завтраки нам с Кевином и Томми. Она пыталась научить меня китайским колыбельным песенкам. Она утешала меня, когда я потеряла молочный зуб, и растирала меня полотенцем, когда я принимала ванну.
Наверное, я должна была благодарить Кван. Я всегда могла положиться на нее. Быть рядом со мной — вот все, что ей было нужно. Но я ненавидела ее за то, что она пыталась занять место моей матери.
Я помню день, когда мне впервые пришла в голову мысль избавиться от Кван. Это было летом, несколько месяцев спустя после ее приезда. Кван, Кевин, Томми и я сидели на лужайке перед домом, ожидая, что вот-вот что-то произойдет. Двое друзей Кевина притаились за углом дома и включили систему орошения. Мы с братьями услышали, как устройство фыркнуло и вода побежала по желобам. Мы успели отскочить до того, как дюжина фонтанчиков начала разбрызгивать воду. А Кван так и стояла под струями, не понимая, отчего вдруг из-под земли забило так много фонтанчиков. Кевин с друзьями покатывались со смеху. Я крикнула им: «Это нехорошо!..»
Потом один из приятелей Кевина, надменный второклассник, в которого были влюблены все девчонки, спросил меня: «И эта тупая китаеза — твоя сестра? Эй, Оливия, значит, ты тоже тупая китаеза?» Я смутилась и заорала: «Она мне не сестра! Я ее ненавижу! Хоть бы она уехала к себе в Китай!» Томми передал папочке Бобу мои слова, и тот сказал: «Луиза, ты бы поговорила со своей дочерью». Мама огорченно покачала головой. «Оливия, — сказала она, — нельзя никого ненавидеть. „Ненавижу“ — ужасное слово. Оно ранит тебя, так же как и других». От ее слов моя ненависть к Кван только усилилась…
Пожалуй, самым тяжелым испытанием для меня было делить с ней комнату. Посреди ночи ей нравилось распахивать занавески, и слепящий свет уличного фонаря врывался в комнату, в которой стояли наши узенькие кровати. При свете этой «прекрасной американской луны» Кван могла без умолку болтать по-китайски. Она болтала и болтала, в то время как я делала вид, что сплю. И когда я просыпалась, она продолжала бубнить. Так я стала единственной в нашей семье, кто выучил китайский. Кван буквально заразила меня этим языком. Он, наверное, проникал мне под кожу, пока я спала. Она заморочила мне голову своими китайскими секретами, которые постепенно меняли мое представление о жизни. Вскоре мне начали сниться китайские кошмары.
В отместку я начала учить ее английскому. Теперь, поразмыслив, я пришла к выводу, что именно поэтому она так и не научилась говорить на нем как следует. Как-то раз, когда мне было семь, я сыграла с ней злую шутку. Было темно, мы уже лежали в постелях.
— Либби-я, — начала Кван. А затем спросила по-китайски: — Как называется по-американски эта замечательная груша, которую мы ели за ужином?
— Блевотина, — ответила я, закрывая рот обеими руками от душившего меня смеха.
Она буквально споткнулась на новом слове: «Бле-евотина, бле-евотина», а потом сказала:
— Ну! Какое неуклюжее слово для такого нежного вкуса. Никогда не ела ничего подобного. Либби-я, а знаешь, тебе повезло. Если бы только моя мать была жива… (Она могла спокойно перепрыгивать с любой темы на тему своих прежних страданий, о которых рассказывала мне на нашем секретном китайском языке.)
В другой раз она наблюдала, как я перебираю открытки ко дню святого Валентина. Целая куча открыток валялась на моей постели. Она подошла и взяла одну:
— Что это за форма?
— Это сердце, значит — любовь. Видишь, везде нарисовано сердце. Мне нужно подарить такие открытки всем ребятам в классе. Но это вовсе не значит, что я всех их люблю.
Она молча легла на свою постель. Потом сказала:
— Либби-я, если бы только моя мать не умерла от больного сердца…
Я вздохнула, стараясь не смотреть в ее сторону. Потом помолчала минутку и продолжила:
Американка Эми Тан родилась в 1952 г. в семье китайских эмигрантов, получила филологическое образование, работала секретаршей в офисе. Свой первый роман, надолго вошедший в десятку бестселлеров, написала в 1989. «Клуб радости и удачи» — история нескольких семейств китайских эмигрантов, где матери еще принадлежат Китаю, а, родившиеся уже в Америке дочери, с одной стороны, кое в чем плохо понимают матерей, с другой — ярко осознают и переживают свою китайскость. Обрамляющий сюжет — обретение героиней своих сестер, которых мать некогда потеряла в Китае.
Юная Вайолет считает себя настоящей американкой, хотя живет не в США, а в Шанхае начала XX века, где ее красавица-мать, у которой вечно нет времени на дочку, управляет заведением под названием «Тайный нефритовый путь» — «цветочным домом», обслуживающим как мужчин-китайцев, так и уроженцев Запада. Девочка, страдая от одиночества, дни напролет подсматривает за куртизанками, не зная, что ее ожидает такая же судьба, и мечтает узнать хоть что-нибудь о своем отце. Но исполнение этой мечты запускает цепь катастрофических событий.
Фрэнклин Шоу попал в автомобильную аварию и очнулся на больничной койке, не в состоянии вспомнить ни пережитую катастрофу, ни людей вокруг себя, ни детали собственной биографии. Но постепенно память возвращается и все, казалось бы, встает на свои места: он работает в семейной юридической компании, вот его жена, братья, коллеги… Но Фрэнка не покидает ощущение: что — то в его жизни пошло не так. Причем еще до происшествия на дороге. Когда память восстанавливается полностью, он оказывается перед выбором — продолжать жить, как живется, или попробовать все изменить.
Эта книга о тех, чью профессию можно отнести к числу древнейших. Хранители огня, воды и священных рощ, дворцовые стражники, часовые и сторожа — все эти фигуры присутствуют на дороге Истории. У охранников всех времен общее одно — они всегда лишь только спутники, их место — быть рядом, их роль — хранить, оберегать и защищать нечто более существенное, значительное и ценное, чем они сами. Охранники не тут и не там… Они между двух миров — между властью и народом, рядом с властью, но только у ее дверей, а дальше путь заказан.
Тайна Пермского треугольника притягивает к себе разных людей: искателей приключений, любителей всего таинственного и непознанного и просто энтузиастов. Два москвича Семён и Алексей едут в аномальную зону, где их ожидают встречи с необычным и интересными людьми. А может быть, им суждено разгадать тайну аномалии. Содержит нецензурную брань.
Шлёпик всегда был верным псом. Когда его товарищ-человек, майор Торкильдсен, умирает, Шлёпик и фру Торкильдсен остаются одни. Шлёпик оплакивает майора, утешаясь горами вкуснятины, а фру Торкильдсен – мегалитрами «драконовой воды». Прежде они относились друг к дружке с сомнением, но теперь быстро находят общий язык. И общую тему. Таковой неожиданно оказывается экспедиция Руаля Амундсена на Южный полюс, во главе которой, разумеется, стояли вовсе не люди, а отважные собаки, люди лишь присвоили себе их победу.
Новелла, написанная Алексеем Сальниковым специально для журнала «Искусство кино». Опубликована в выпуске № 11/12 2018 г.
Саманта – студентка претенциозного Университета Уоррена. Она предпочитает свое темное воображение обществу большинства людей и презирает однокурсниц – богатых и невыносимо кукольных девушек, называющих друг друга Зайками. Все меняется, когда она получает от них приглашение на вечеринку и необъяснимым образом не может отказаться. Саманта все глубже погружается в сладкий и зловещий мир Заек, и вот уже их тайны – ее тайны. «Зайка» – завораживающий и дерзкий роман о неравенстве и одиночестве, дружбе и желании, фантастической и ужасной силе воображения, о самой природе творчества.