Сто тайных чувств - [3]

Шрифт
Интервал

Несомненно, я не хотела видеть Кван в роли своей сестры, совсем наоборот. Но перед матерью я демонстрировала неподдельный энтузиазм. Это была искаженная форма «логики наоборот» — если надежды никогда не оправдываются, надейся на то, чего совсем не хочется.

Мама говорила, что старшая сестра будет моей увеличенной копией, красивой и миленькой, только более китайской, готовой разделить все мои забавы. И я представляла себе не сестру, а другую себя — постарше, танцующую, одетую во взрослые облегающие платья, чья жизнь прекрасна, хоть и печальна; раскосый вариант Натали Вуд в «Вестсайдской истории» (я смотрела этот фильм, когда мне было пять лет). Теперь мне кажется, что мы с мамой лепили наши образы под влиянием киноактрис, говоривших с несвойственным им акцентом…

Как-то вечером, перед тем, как уложить меня в постель, мама спросила, не хочу ли я помолиться. Я знала, что молиться — значит говорить приятные вещи, которые другие хотят услышать. Мама всегда так поступала. И я помолилась Богу и сыну его Иисусу, чтобы они помогли мне стать хорошей. Потом я выразила надежду, что моя старшая сестра Кван скоро приедет, тем более что мама упоминала об этом накануне. Когда я сказала «аминь», то увидела, что она плачет и гордо улыбается. Так я начала демонстративно собирать подарки для Кван — косынку, подаренную мне тетей Бетти на день рождения, туалетную воду «Цветок апельсина», подаренную на Рождество, липкую конфету, оставшуюся от Дня всех святых — я с любовью складывала все эти безыскусные вещицы в коробочку, на которой мама написала: «Для старшей сестры Оливии». Я убедила себя в том, что стала такой хорошей, что однажды мама поймет — нам вовсе не нужна другая сестра.

Позже она рассказывала нам с братьями, как было трудно найти Кван. «В те времена, — говорила она, — недостаточно было просто написать письмо, наклеить марку и отправить в Чангмиань. Мне нужно было продираться через бюрократические препоны и заполнять кучу разных документов. Никто особенно не стремился помочь кому-то из коммунистической страны. Тетя Бетти думала, что я сошла с ума. Она твердила мне: „Как ты можешь взять в свою семью почти взрослую девушку, которая ни слова не говорит по-английски? Она ведь понятия не имеет, что хорошо и что дурно… Да она не знает, где лево и право!“»

Бюрократическая волокита была не единственным препятствием, которое Кван предстояло преодолеть. Два года спустя после смерти папы мама вышла замуж за Боба Лагуни, которого Кевин теперь называет «подарком судьбы», имея в виду мамин опыт свиданий с иностранцами, потому что она думала, что Лагуни мексиканец (а он оказался итальянцем). Мама взяла фамилию Боба, и мы все стали Лагуни. Эту фамилию я потом с радостью сменила на Бишоп, выйдя замуж за Саймона. Дело в том, что Боб не хотел, чтобы Кван приезжала. А для мамы его желания были законом. После того как они развелись — я к тому времени уже училась в колледже, — мама рассказала мне, что Боб давил на нее, еще перед свадьбой, покончить со всеми этими поисками Кван. Мне кажется, она хотела сделать это, но потом просто забыла. А мне она сказала: «Я видела, как ты молилась. Ты была такой трогательно печальной, прося Бога: „Верни мне, пожалуйста, мою сестру из Китая“».


Когда Кван приехала в Штаты, мне уже было около шести. Мы ждали ее в зале ожидания в аэропорту Сан-Франциско. Тетя Бетти тоже была там. Мама нервничала и болтала без умолку: «Слушайте, дети, она наверняка будет стесняться, так что не набрасывайтесь на нее… И она наверняка будет тощая как щепка, и я запрещаю вам смеяться над ней…»

Когда в конце концов таможенник препроводил Кван в зал ожидания, тетя Бетти показала пальцем и проговорила: «Это она. Говорю вам, это она». Мама качала головой: перед нами стояла странная старообразная дама, приземистая и упитанная, совсем не похожая на голодающую сироту, которую так красочно обрисовала мама, или на прекрасную девушку, которую вообразила я. Она была одета в какую-то унылую серую пижаму, и по обе стороны ее круглого загорелого лица свисали толстые косы.

Кван, по-видимому, и не думала стесняться. Она бросила свою сумку, замахала руками и заверещала: «При-вет! При-ивет!» Со смехом, воплями и визгом прыгая (так обычно себя ведет наш пес, когда мы выпускаем его из гаража), эта незнакомка бросилась в объятия моей мамы, потом в объятия дяди Боба. Она схватила Кевина и Томми за плечи и крепко потрясла. Когда увидела меня, то вдруг притихла, опустилась передо мной на корточки и протянула мне руки. Я вцепилась в мамину юбку. «И это моя старшая сестра?!»

Мама сказала: «Смотри, у нее такие же темные густые волосы, какие были у папочки».

У меня до сих пор сохранилась фотография, сделанная тогда тетей Бетти: кудрявая мама, в шерстяном костюме, загадочно улыбается; наш итало-американский отчим выглядит слегка ошарашенно; Кевин и Томми в ковбойских шляпах скорчили рожи; Кван с улыбкой до ушей держит меня за плечо; и я в праздничном платьице, с лицом, искаженным в плаче, засунула палец в рот.

Я плакала потому, что как раз перед тем, как была сделана фотография, Кван преподнесла мне подарок. Это была небольшая клетка из плетеной соломы, которую она вытащила откуда-то из широкого рукава своей куртки и гордо протянула мне. Заглянув туда, я увидела зеленого шестиногого монстра с выпученными глазами, с челюстями как лезвия пилы и какими-то хлыстами вместо бровей. Я испуганно заорала и отшвырнула клетку.


Еще от автора Эми Тан
Клуб радости и удачи

Американка Эми Тан родилась в 1952 г. в семье китайских эмигрантов, получила филологическое образование, работала секретаршей в офисе. Свой первый роман, надолго вошедший в десятку бестселлеров, написала в 1989. «Клуб радости и удачи» — история нескольких семейств китайских эмигрантов, где матери еще принадлежат Китаю, а, родившиеся уже в Америке дочери, с одной стороны, кое в чем плохо понимают матерей, с другой — ярко осознают и переживают свою китайскость. Обрамляющий сюжет — обретение героиней своих сестер, которых мать некогда потеряла в Китае.


Долина забвения

Юная Вайолет считает себя настоящей американкой, хотя живет не в США, а в Шанхае начала XX века, где ее красавица-мать, у которой вечно нет времени на дочку, управляет заведением под названием «Тайный нефритовый путь» — «цветочным домом», обслуживающим как мужчин-китайцев, так и уроженцев Запада. Девочка, страдая от одиночества, дни напролет подсматривает за куртизанками, не зная, что ее ожидает такая же судьба, и мечтает узнать хоть что-нибудь о своем отце. Но исполнение этой мечты запускает цепь катастрофических событий.


Рекомендуем почитать
Дом

Автор много лет исследовала судьбы и творчество крымских поэтов первой половины ХХ века. Отдельный пласт — это очерки о крымском периоде жизни Марины Цветаевой. Рассказы Е. Скрябиной во многом биографичны, посвящены крымским путешествиям и встречам. Первая книга автора «Дорогами Киммерии» вышла в 2001 году в Феодосии (Издательский дом «Коктебель») и включала в себя ранние рассказы, очерки о крымских писателях и ученых. Иллюстрировали сборник петербургские художники Оксана Хейлик и Сергей Ломако.


Семь историй о любви и катарсисе

В каждом произведении цикла — история катарсиса и любви. Вы найдёте ответы на вопросы о смысле жизни, секретах счастья, гармонии в отношениях между мужчиной и женщиной. Умение героев быть выше конфликтов, приобретать позитивный опыт, решая сложные задачи судьбы, — альтернатива насилию на страницах современной прозы. Причём читателю даётся возможность из поглотителя сюжетов стать соучастником перемен к лучшему: «Начни менять мир с самого себя!». Это первая книга в концепции оптимализма.


Берега и волны

Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.


Англичанка на велосипеде

Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.


Как будто Джек

Ире Лобановской посвящается.


Петух

Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.