Сто лет жизни в замке - [7]

Король Бони потерял свои замки, но ему будут принадлежать замки других. Кроме этого он сохранил корону элегантности и умения жить, которая будет с ним вечно. После войны 1914–1918 гг., во время которой он сражался, как подобает Кастеллану, его поразил тяжелый, мучительный недуг: летаргический энцефалит. Когда в 1932 году подступила смерть, он принял ее, как принимал королей: при полном параде! Полупарализованный, но сохранивший ясный ум, он послал за священником для последнего причастия. В вестибюле особняка тот был встречен лакеями с факелами в руках. Что касается Бони, то он ждал встречи с Богом во фраке, на груди у него были все ордена, полученные во время войны… Некоторое время спустя после развода кто-то, глупо рассчитывая сделать ему приятное, сказал во время обеда по поводу Розового дворца:

— Там было так хорошо при вас! Как там сейчас?

— Я не знаю. Не имею чести быть туда приглашенным…

Глава II О некоторых знатных домах

По своей красочности, яркости, блеску, граничащим с крайностью, феерия Бони де Кастеллана являет собой особый случай. Десять лет сверкала она на небе Франции подобно фейерверкам, которые он так любил, оставляя в памяти людей лишь воспоминания о незабываемых мгновениях. Однако это вовсе не означает, что роскошь была лишь его уделом. Жизнь аристократической знати, промышленных и финансовых магнатов в парижских особняках и замках отличалась великолепием, достойным королевских дворов и во многом превосходившим роскошь времен Республики, когда дома были не слишком элегантны, а их хозяева мало заботились о блеске приемов и свежести подаваемого печенья. Высшая магистратура, биржевики, промышленники также могли позволить себе купаться в роскоши. Париж, с наслаждением переживавший свой золотой век, видел великолепные приемы, блистательные праздники, очаровательные балы, организованные знающими в этом толк хозяйками дома при помощи хорошо обученных и компетентных слуг. Не будем также забывать и о таланте знаменитых артистов.

Жизнь в замках несколько отличалась, сохраняя свою сеньориальность, она приобрела более семейный и гостеприимный характер. В замках гостили подолгу, в отличие от парижских домов, где часто места хватало лишь для хозяев и их многочисленных слуг. Большие праздники в замках были связаны с событиями повседневной жизни: крестины, обручение, свадьба, первая конфирмация, приезд знаменитого гостя и, конечно, охота, обязательный атрибут сельской жизни, помимо этого местные светские и религиозные праздники, на которых владельцы замков веками соседствовали с крестьянами.

Один день в Ля Жюмельере

Расположенный в Мэв-и-Луаре, недалеко от Шолэ, Ля Жюмельер не относится к старинным замкам. Он был построен в 1860 году архитектором Парэном. 27 лет спустя стараниями архитектора Самсона и маркиза де Майе к нему было пристроено еще одно крыло. Во время своего пребывания в замке маркиз де Майе превратил парк в череду лужаек и, вырубив некоторые деревья, устроил огромные цветники.

Чтобы упорядочить все эти работы, нужно быть сильно привязанным к земле. Именно этим и отличался Урбэн-Арманд, маркиз де Майе, урожденный этих мест, сделавший блестящую политическую карьеру. Будучи депутатом от провинции Мэн-и-Луара, после войны 70-го года он принял горячее участие в попытке роялистов восстановить монархию во главе с графом Шамбором. Его высоко ценили в дипломатических кругах, но он отказался от нескольких назначений послом; он был депутатом от Шолэ, затем, до самой смерти в 1903 году, сенатором от Мэн-и-Луары. Его старший сын, Луи-Арманд, носивший в соответствии с декретом Наполеона III титул маркиза де Плезанса, дал угаснуть этой младшей ветви огромного семейства, расселившегося после крестовых походов на западе Франции.

Старейшим именем в истории семейства является некий Гозбер, судившийся в XI веке с монахами Мармутья. Во все времена де Майе славились своим трудным характером и смелостью. К знаменитостям семьи относится и Жаклин де Майе, маршал тамплиеров, нашедший достойную смерть 3 июня 1187 года в битве при Тибернаде. До этого он насмерть разругался со своим Великим учителем. Смелость этого вспыльчивого тамплиера так поразила сарацинов, что они подумали, будто к ним явился святой Георгий. Когда они наконец смогли поразить его возле груды трупов своих погибших братьев, они отдали ему странные почести: некоторые из них собирали песок, пропитанный его кровью, и посыпали им голову, чтобы обрести хоть часть его героической доблести. Кое-кто пошел еще дальше, стараясь завладеть его мужскими достоинствами…

Но вернемся к нашему маркизу и его патриархальной жизни в окружении многочисленного семейства.

Каждое утро в 9 часов, тщательно выбритый, так как не хотел показываться «перед своими войсками» в неглиже, он усаживался за письменный стол, чтобы принимать жителей деревни и окрестных мест, желавших с ним говорить.

«Мой дед, пишет герцог де Ле Форс, усаживал собеседника в удобное кресло, внимательно и доброжелательно выслушивал его. Посетитель уходил удовлетворенный приемом, советом, полученной услугой или помощью».

Между визитами маркиз работает со своей обширной корреспонденцией. В 11 часов, если есть охота, или в полдень, если охоты нет, маркиз направляется в малый зал, где «Майе, Ле Брюн, Ваграм соседствуют друг с другом на стенах в позолоченных рамках». Здесь вокруг супруги маркиза уже собралось все семейство, человек десять: сыновья, дочери, зятья, невестки, принадлежащие к лучшим семействам Франции, около дюжины внуков — те, по крайней мере, которые уже достаточно взрослые, чтобы сидеть за общим столом, то есть в возрасте от 7 лет, — некоторых из них сопровождает гувернантка, а также аббат Оклер, который заботится о всем этом обществе.