Стинг. Сломанная музыка. Автобиография - [40]

Практически все члены оркестра старше меня как минимум на поколение и давно зарабатывают музыкой. Я устанавливаю свой усилитель в заднем ряду, и вскоре в мою сторону бросают кипу потрепанных нотных листов. Эти листы покрыты пивными разводами, некоторые отрывки перенесены из одного места в другое, какие-то части зачеркнуты, кое-какие отрывки и целые листы вообще отсутствуют. Ноты, которые созданы для того, чтобы играть по ним музыку, в данном случае полностью потеряли свою функцию. Я стараюсь не демонстрировать неуверенность и страх, и биг-бэнд начинает играть композицию Woody’s Whistle Вуди Германа. По сути, эта песня представляет собой обычный двенадцатитактный блюз, поэтому я успеваю за изменениями мелодии без помощи нот, которые, в любом случае, написаны, как мне кажется, пауком, жестко отъехавшем на кислоте.

Песня заканчивается, и у меня складывается ощущение, что я сыграл вполне неплохо, несмотря на недовольные фырканья из рядов духовой секции, подразумевающих, что моя импровизация не очень укладывалась в ноты. После этого я вроде как вполне убедительно играю Take the ‘A Train Эллингтона, хотя несколько саксофонистов неодобрительно и разочарованно качают головами.

Однако катастрофа не заставляет себя долго ждать. Найджел Стрэнджер, видимо, желает, чтобы я поскорее отмучился, и просит оркестр сыграть Better Get Hit in Yo’ Soul Чарльза Мингуса. Я никогда не слышал этой композиции, которая к тому же играется очень быстро: в размере 6 / 8. Я просто не успеваю за всеми остальными музыкантами. Спустя шестнадцать тактов всем, включая меня самого, становится совершенно очевидно, что я и близко не Чарльз Мингус. Тут и говорить не о чем. Я уже даже не пытаюсь читать ноты. Если ‘А Train без проблем доехал до станции назначения, то с Мингусом у меня авария века: состав на полной скорости сходит с рельсов. Оркестр сдувается в какофонии замолкающих на разных нотах саксофонов, комических глиссандо тромбонов и трагичных, умирающих звуков других инструментов.

Дело дрянь, я, наверное, могу собирать вещи и уходить. Я слышу, как музыканты бормочут: «Парень не потянул» и «Найджел не хочет играть с такими людьми» – и кивок в мою сторону, чтобы я точно понял, о ком идет речь. Мне паршиво и очень стыдно. Я переворачиваю бесполезные страницы партитуры и посматриваю в окно. Энди медленно подходит ко мне.

«Это была сложная композиция».

Он улыбается, но я вижу лишь лицо палача.

«Извини». Я чувствую, что вот-вот заплачу, но тут Энди говорит, что ему понравилось, как я сыграл Woody’s Whistle, у меня хороший слух. По крайней мере, он ведет себя как дипломат, думаю я, но вот сейчас он меня уволит…

«Как ты думаешь, если возьмешь с собой ноты, то сможешь их выучить к следующей неделе?»

Я не верю своим ушам, хватаю кипу бесполезных иероглифов, бросаю ему: «Обязательно» и быстро сматываюсь, прежде чем он успеет передумать.

Не знаю, что увидел во мне Энди в тот день. Первое прослушивание прошло ужасно, но я твердо решил, что оправдаю доверие, и, с трудом разобравшись в нотах, получил место в оркестре.

Летние каникулы я проведу у родителей Меган, которые выделили мне комнату в их доме в городе Лидс. Меган нашла нам обоим работу на производстве замороженных овощей в Ханслете. Летом там работают одни студенты. Смена длится двенадцать часов, семь дней в неделю. Приходят в 8 утра и заступают на работу после рабочих ночной смены. Получают шестьдесят фунтов в неделю. Никогда раньше я не зарабатывал так много.

Меган – средний по возрасту ребенок в большой и преуспевающей католической семье. Ее отец работает директором средней школы. Он ворчливый и вспыльчивый глава семьи, состояние которого постоянно колеблется между отеческой теплотой и экстравагантными переменами плохого настроения. Если отец Меган удивляет нас кельтской непредсказуемостью, то ее красавица-мать спокойна, величественна и по-итальянски великолепна. Все члены семьи любят друг друга и постоянно это подтверждают тактильным контактом. Я нахожусь под впечатлением, а потом осознаю, почему Меган так хорошо умеет постоять за себя – потому что это просто необходимо в условиях, которые сложились в этой удивительной семье. У нее есть старшие брат и сестра, съехавшие из родительского дома, но они постоянно приезжают для участия в семейном ритуале в виде воскресного обеда. Кроме этого у Меган есть младшие брат и сестра школьного возраста. Мне кажется, что больше всего члены их семьи любят спорить. При этом это не просто пререкания между родителями, к которым я привык у себя дома, а блестящая игра умов, вызванная страстью к идеям, а также удивительная способность эти идеи выражать. Я не могу понять, в кого я влюблен – в семью Меган или в нее саму.

На фабрике есть утренний перерыв на чай, часовой перерыв на обед и еще один перерыв во второй половине дня, но большую часть двенадцатичасовой смены я сталкиваю с конвейера тонны стручковой фасоли, которая уходит в морозильный цех. Меган и все остальные девушки работают на первом этаже под нашим цехом. Они носят синие комбинезоны и белые шапочки. С Меган мы видимся только во время перерывов.