Стинг. Сломанная музыка. Автобиография - [102]

НА ГАСТРОЛИ В АМЕРИКУ МЫ ЕДЕМ В КОНЦЕ ОКТЯБРЯ, А «КВАДРОФЕНИЮ» БУДУТ СНИМАТЬ В БРАЙТОНЕ ЗА МЕСЯЦ ДО ЭТОГО. ГЕРОЯ, КОТОРОГО Я ИГРАЮ, ЗОВУТ ЭЙС, И В СЦЕНАРИИ У НЕГО ВСЕГО НЕСКОЛЬКО РЕПЛИК.

Сегодня снимают драку между членами двух группировок: модов и рокеров, которых полиция не в силах остановить. (Эта картина – рассказ о потере иллюзий и чувстве подросткового отчуждения, и в ней показали реальное столкновение между группировками, произошедшее в том же месте в 1960-е годы). Меня отправляют на пляж, чтобы потренироваться в бросании ящика из-под пива, которым я должен буду разбить витрину. Я с детства таскал металлические поддоны и ящики для молока, поэтому чувствую, что хорошо подготовлен к этой роли.

Через час битва уже в полном разгаре. Конная полиция преследует нас по узкой улице рядом с пляжем. С другой стороны улицы нам перекрыли дорогу заслоном пеших, вооруженных дубинками полицейских с собаками. У этих собак вполне реальные зубы, а менее профессиональные члены массовки слишком сильно вошли в роль. Над нашими головами пролетают очень даже материальные бутылки и кирпичи. Наша группа в составе приблизительно ста человек зажата с двух сторон в узком проулке рядом с подготовленной заранее витриной магазина, рядом с которой стоит ящик из-под пива.

Люди толкаются, и их постепенно охватывает самая настоящая паника. Помощники режиссера орут в мегафоны, пытаясь успокоить людей, но результат получается диаметрально противоположный. Ситуация выходит из-под контроля и становится опасной. Тем не менее камеры включены, и съемка продолжается. Франк спокойно восседает на лесах, словно герцог Веллингтон, и дает сверху ценные указания.

Я оказался в центре потасовки и расчищаю вокруг себя пространство, чтобы было место для замаха ящиком, который летит в витрину и эффектно разбивает ее на тысячи осколков. Девушки визжат, лошади встают на дыбы, овчарки лают, и мы убегаем через разбитую витрину. Все идеально сняли за один дубль. Режиссер кричит: «Сняли!» Большинство из нас перестают драться, хотя некоторые непрофессиональные члены массовки продолжают биться с полицией.

Когда всех, наконец, успокоили, выясняется, что пленка, на которую снимали сцену, оказалась испорченной, и все придется переснимать заново. Час уходит на то, чтобы снова вставить стекло в витрину, часть людей из массовки получают медицинскую помощь в палатке скорой помощи. Пока все это происходит, снимают сцену, в которой я стаскиваю с лошади полицейского и делаю вид, что пинаю его ногами. Я получаю от съемок этой сцены огромное удовольствие. Все очень легко и естественно, для меня это – как абсолютно нормальный субботний вечерок на Бигг-Маркете в Ньюкасле. Я еще раз с блеском исполняю сцену, в которой разбиваю ящиком витрину, после чего на меня бросаются три полицейских, скручивают и засовывают в гостеприимно поджидающий автозак.

Без десяти четыре. Я стою между двумя окровавленными рокерами и Филом Даниэльсом – прекрасным актером, исполняющим главную роль. Франк знает, что мне скоро нужно уезжать, но я начинаю подозревать, что против меня свили заговор, чтобы задержать на площадке. Я молю Господа, чтобы больше не было задержек и пересъемок, потому что на них у меня уже нет времени. Рядом со съемочной площадкой меня ждет нанятый лейблом автомобиль, который отвезет меня в аэропорт Гатвик, но до этого нам нужно отснять еще две сцены. В этих сценах в тот день я так и не снимусь. Потому что начнет темнеть, и режиссер будет вынужден перенести съемки на следующий день.

Я снимаю сценический костюм в машине. Выступление на телевидении – очень важное мероприятие для нас, поэтому я не могу себе позволить опоздать на самолет. Начинает моросить дождь, и мы попадаем в пробку. Водитель говорит, что не уверен в том, что у нас хватит бензина. Я откидываюсь на заднем сиденье, настроение мрачное, капли дождя стучат по ветровому стеклу. Мы подъезжаем к аэропорту буквально за несколько минут до взлета. Пробившись сквозь толпу, я сажусь в самолет самым последним, и мы взлетаем.

Когда мы приземляемся в Манчестере, по-прежнему идет дождь. Меня ждет еще одна машина с водителем, чтобы отвезти на студию, где у нас будет саундчек. Мы будем выступать в прямом эфире и обязаны выступить достойно. До эфира остался один час, и я хочу сделать себе образ пришельца из другого мира. Я иду в гримерку и спрашиваю, есть ли у них спрей цвета серебряный металлик. Гримерша достает с полки банку со спреем.

«Хочешь, чтобы я тебе помогла?» – спрашивает она.

«Нет, я сам разберусь» – отвечаю я.

Я беру банку спрея и, держа на расстоянии тридцати сантиметров от головы, нажимаю на распылительную головку, но ничего не происходит. Я жму еще раз – никакого результата. При этом, судя по весу банки, краски в ней достаточно. Я снова давлю на распылительную головку. Снова никакого результата. Я подношу ее к глазам, чтобы рассмотреть, что с ней не так, и как будто мама никогда не предупреждала меняо том, что не стоит распылять спрей с серебряной краской металлик прямо в лицо. Я чувствую резкую боль в глазах, словно по ним полоснули бритвой, и начинаю орать, как платиновый Глостер из «Короля Лира».