Стихотворения - [26]

Шрифт
Интервал
Одно мгновение окружена
Ты ослепительным была сияньем.
Твой Демон пролетал невдалеке
И взор остановил на богомольцах…
Ты руки уронила; на щеке
Румянец робкий, и роса на кольцах.
Незримый хор поет: «Она чиста»,
Заводит ветер песнь свою ночную.
Да будет благ изгой и сирота:
Он пощадил избранницу земную.
1915

61. Витает поздняя мечта. Перевод Г. Маргвелашвили

Вот книга: слезы и тщета,
И сатане осанна.
Витает поздняя мечта
Вилье де Лиль-Адана.
И бодрствует мой верный страж —
Сквозь рой галлюцинаций
Мой дух дежурит у костра
И мысли колосятся.
Но этот синий, синий день
Разлук и расставаний!
Звучат слова мои к беде.
И не переставая —
В глазах твоя маячит тень,
Слезами обрастая.
1915

62. Свеча. Перевод И. Дадашидзе

К душе твоей, как к пламени свечи,
Тянусь во тьме,
И сумрак с ней не страшен,
Когда бредет безрадостно в ночи
Озябший ветер меж старинных башен.
Смолой и тмином пахнет эта ночь,
И клен во мгле заламывает руки…
Тебя припоминаю — и невмочь
Таить на сердце эту боль разлуки.
С рассветом
Повседневности прилив
Нахлынет вновь,
Так волны гложут сушу…
И я несу, от ветра заслонив,
Твою свечу — твою живую душу.
1915

63. Родина. Перевод Г. Маргвелашвили

Если я по росистой траве босиком
Не пройдусь — как уверовать в явность отчизны?
Нас оставили предки, но людно кругом,
И доносится шум народившейся жизни.
Вот и ветер прохладу принес наконец,
И виденьем блаженным среди виноградин
Мой отец седовласый, мой старый отец
Подрезает лозу и бредет вдоль ограды.
Знаю, каждая завязь и каждый побег
Мне напомнят об этом виденье отныне,
И, с отеческим кровом сроднившись навек,
Я живу, я молюсь только этой святыне.
1915

64. «Кудрей азийских черный вихрь в полете…» Перевод Г. Цагарели

Кудрей азийских черный вихрь в полете,
Безумный бег коней, летящих ввысь.
Тебя спасут лишь вечные высоты,—
В лазурном светлом небе растворись!
Как в зеркалах разлив зари чудесен!
Пьянят певца венцы ширазских роз.
Смотри, поэт, настало время песен,
И правый путь найди средь бурь и гроз!
1915

65. Письмо из деревни. Перевод Г. Цагарели

Вашего дома заманчив уют.
Здесь же — рутинные ливни идут.
Осень. Дождями исчерчена даль.
В душу крадется лесная печаль.
Летние дни обманули меня.
Слушаю вдумчиво лепет огня.
Вижу стоцветный узорный ковер,
Вижу ресниц чародейный шатер.
Вы так добры, и вам разве не жаль
Друга, которого гложет печаль?
Сжальтесь над ним, чтоб уже навсегда
Расколдовали его холода.
Вы для поэта — нездешний цветок.
О, напишите хоть несколько строк!
Может, растопится гибельный лед
И неизбывная грусть отпадет.
1915

66. «Убил в ущелье охотник рыжий…» Перевод В. Леоновича

Убил в ущелье охотник рыжий
Прекраснорогую ниамори.
И было тихо — а стало тише.
Так слово смолкает в пустом соборе.
Назавтра я видел, что день несветел,
А воздух траурен — без метафор —
Там шли за гробом сквозь ливень и ветер
И сумрак скорбный и взрывы литавр!
А я никому не помог на свете,
Не спас я царственную косулю…
На мне тот ливень оставил плети,
И в детское сердце я принял пулю.
1915

67. «Он разорвал кольцо поруки…» Перевод В. Леоновича

Он разорвал кольцо поруки
И — гневный — в полночь изо дня —
Шагнул — один — скрестивши руки
И лоб горящий наклоня.
Глухой и буйный, как Бетховен,
Он
   проклял
              бога —
                        но
                           ему
Лишь одному и был подобен,
Когда сквозь ветер шел и тьму.
И,
  поднимаясь в гору
                             долго,
Свой траурный он создал марш,
И бесконечно и полого
Рос под ногами горный кряж.
1915

68. Сны. Перевод И. Дадашидзе

Темнеет, и спешу я туда, где сновиденья
В забытых фолиантах теснятся безымянно,
Созвучья, точно стрелы, летят из отдаленья,
И, перевоплощаясь, душа бледнеет странно.
Вот незаметно тени слились с бескрайней мглою,
И ночь на землю пала, как коршун, с неба сбитый.
Лишь после опишу я, как мучался тоскою
И ни души не встретил в пустыне ледовитой.
В моих кувшинах розы с утра пестреют снова,
Фиалки лиловеют, белеет гладиолус,
Настурции пылают… Но нет цветка такого,
Который обещал мне полночный тайный голос.
1915

69. Продолжение. Перевод В. Леоновича

Спускалась осень от Гомбори
И, затаив дыханье,
                           вброд
Янтарное переходила море.
Лист реял, и не падал плод.
Сомкнутся нежные объятья.
На дне воздушном, в глубине
Сегодня осужден стоять я.
Минует век —
                    сойди ко мне.
Одна…
         О нет — нас вечно трое,
И ревность поднимает нож…
Любовь осталась без героя.
Но ты меня не упрекнешь.
Я отвернулся — чтобы в спину…
Удара ждал — как жду любви.
В янтарную мою долину
Ты не спеши — живи, живи…
1915

70. Первая роза. Перевод В. Леоновича

Пирвели варди — роза прекрасного мая!
О моя молодость… Время прозрачно и тонко.
Слушай, как сонно и сладко вздыхает Гавайя —
Слышишь? Гавайа — плавная бездна трифтонга…
Дочь короля — босоногая смуглая Эмма.
Эмма ко мне обращает янтарные очи —
Я покидаю один побережье Эдема.
Ярок корабль, как созвездье тропической ночи.
Утром прекрасные розы меня разбудили.
Вздрогнуло сердце, и всею душой одинокой
Я потянулся к цветам: вы меня полюбили,
Раз навсегда потрясенного скорбью высокой!
Первые, первые, так хороши спозаранку!
Всё хорошо — потому я не умер в апреле,
Только оставил в раю босоногую гавайанку,
Продолжить чтение
Еще от автора Галактион Табидзе
Могильщик

Галактион Табидзе (1892–1959). Могильщик. Перевод с грузинского Юрия Юрченко, вступление и послесловие Зазы АбзианидзеПубликация, приуроченная к 100-летию создания, возможно, самого знаменитого грузинского стихотворения и к 120-летию поэта.

Рекомендуем почитать
Стихотворения и поэмы

В книге широко представлено творчество поэта-романтика Михаила Светлова: его задушевная и многозвучная, столь любимая советским читателем лирика, в которой сочетаются и высокий пафос, и грусть, и юмор. Кроме стихотворений, печатавшихся в различных сборниках Светлова, в книгу вошло несколько десятков стихотворений, опубликованных в газетах и журналах двадцатых — тридцатых годов и фактически забытых, а также новые, еще неизвестные читателю стихи.

Белорусские поэты

В эту книгу вошли произведения крупнейших белорусских поэтов дооктябрьской поры. В насыщенной фольклорными мотивами поэзии В. Дунина-Марцинкевича, в суровом стихе Ф. Богушевича и Я. Лучины, в бунтарских произведениях А. Гуриновича и Тетки, в ярком лирическом даровании М. Богдановича проявились разные грани глубоко народной по своим истокам и демократической по духу белорусской поэзии. Основное место в сборнике занимают произведения выдающегося мастера стиха М. Богдановича. Впервые на русском языке появляются произведения В. Дунина-Марцинкевича и A. Гуриновича.

Стихотворения и поэмы

Основоположник критического реализма в грузинской литературе Илья Чавчавадзе (1837–1907) был выдающимся представителем национально-освободительной борьбы своего народа.Его литературное наследие содержит классические образцы поэзии и прозы, драматургии и критики, филологических разысканий и публицистики.Большой мастер стиха, впитавшего в себя красочность и гибкость народно-поэтических форм, Илья Чавчавадзе был непримиримым врагом самодержавия и крепостнического строя, певцом социальной свободы.Настоящее издание охватывает наиболее значительную часть поэтического наследия Ильи Чавчавадзе.Переводы его произведений принадлежат Н. Заболоцкому, В. Державину, А. Тарковскому, Вс. Рождественскому, С. Шервинскому, В. Шефнеру и другим известным русским поэтам-переводчикам.

Лебединый стан

Объявление об издании книги Цветаевой «Лебединый стан» берлинским изд-вом А. Г. Левенсона «Огоньки» появилось в «Воле России»[1] 9 января 1922 г. Однако в «Огоньках» появились «Стихи к Блоку», а «Лебединый стан» при жизни Цветаевой отдельной книгой издан не был.Первое издание «Лебединого стана» было осуществлено Г. П. Струве в 1957 г.«Лебединый стан» включает в себя 59 стихотворений 1917–1920 гг., большинство из которых печаталось в периодических изданиях при жизни Цветаевой.В настоящем издании «Лебединый стан» публикуется впервые в СССР в полном составе по ксерокопии рукописи Цветаевой 1938 г., любезно предоставленной для издания профессором Робином Кембаллом (Лозанна)