Стихотворения - [19]

Шрифт
Интервал

Моей заждавшейся души
Коснись ветвями зыбкими!
За речкой, трепетной до дна,
За медленными дымами
Опять зачуяла она
Огромное, родимое.
И все как будто обрело
Тончайший слух и зрение.
И слышит и глядит светло
В минутном озарении.
Сквозят и даль и высота,
И мысль совсем не странная,
Что шорох палого листа
Отдастся в мироздании.
В осеннем поле и в лесу,
С лучом янтарным шествуя,
Я к людям утро донесу
Прозрачным и торжественным.
1963

«Ты вернула мне наивность…»

Ты вернула мне наивность.
Погляди — над головой
Жаворонок сердце вынес
В светлый холод ветровой.
Расколдованная песня!
Вновь я с травами расту,
И по нити по отвесной
Думы всходят в высоту.
Дольным гулом, цветом ранним,
Закачавшимся вдали,
Сколько раз еще воспрянем
С первым маревом земли!
Огневое, молодое
Звонко выплеснул восток.
Как он бьется под ладонью —
Жавороночий восторг!
За мытарства, за разлуки
Навсегда мне суждены
Два луча — девичьи руки —
Над становищем весны.
1964

«Деревья бьет тяжелый ветер…»

Деревья бьет тяжелый ветер,
Водою тучи изошли;
В пожарно-красные просветы
Гляжу из сумрака земли.
А мокрый сумрак шевелится:
В порывах шумной маеты
На ветках вырезались листья,
Внизу прорезались цветы.
Пронзительно побеги лезут,
Возносится с вершины грач,
Растут столбы, растет железо
В просветы выстреливших мачт.
И вся в стремительном наклоне,
В какой-то жажде высоты,
По ветру вытянув ладони,
Пробилась утренняя — ты.
1964

«Сюда не сходит ветер горный…»

Сюда не сходит ветер горный.
На водах — солнечный отлив.
И лебедь белый, лебедь черный
Легко вплывают в объектив.
Как день и ночь. Не так ли встретил
В минуту редкостную ты
Два проявленья в разном свете
Одной и той же красоты?
Она сливает в миг единый
Для тех, кто тайны не постиг,
И смелую доступность линий,
И всю неуловимость их.
Она с дичинкой от природы:
Присуще ей, как лебедям,
Не доверять своей свободы
Еще неведомым рукам.
1963

«Экран вписался в темный вечер…»

Экран вписался в темный вечер
Квадратно, холодно, бело.
Мгновенье жизни человечьей
Здесь отразилось — и прошло.
Уже добро не рукоплещет,
Наказанное зло вдали,
И только бабочки трепещут,
Как сны очищенной земли.
Но знаю, в тишине тревожась,
Что хищный сумрак — не из сна.
И полночь рой летучих рожиц
Мне кажет из-за полотна.
1963

«Смычки полоснули по душам…»

Смычки полоснули по душам —
И вскрикнула чья-то в ответ.
Минувшее — светом потухшим.
Несбыточным — вспыхнувший свет.
Вспорхнула заученно-смело,
Застыв, отступила на пядь.
Я знаю: изгибами тела
Ты вышла тревожить — и лгать.
Я в музыку с площади брошен,
И чем ты уверишь меня,
Что так мы певучи под ношей
Людского громоздкого дня?
Ломайся, покорная звуку!
Цветком бутафорским кружись!
По кругу, по кругу, по кругу —
Планета, душа моя, жизнь!
1964

«Опять над голым многолюдьем…»

Опять над голым многолюдьем
Июля солнечная власть,
И каждый рад открытой грудью
К земле по-древнему припасть.
Чей это стан? Какое племя?
Куда идет? Что правит им?..
Но не теряет облик время,
И в людях он невытравим.
Любой здесь временем помечен,
И оттого еще светлей
Святое утро человечье
Сквозит в невинности детей.
Дай пошалить на пляже всласть им,
Они в неведенье — и пусть.
И знай, что истинное счастье
Слегка окрашивает грусть.
А речка мирно лижет ноги
Своим холодным языком,
Какие ждут еще тревоги
Тебя, лежащего ничком?
Тебе от них не отрешиться.
Они овеяли твой путь.
И сердце в шар земной стучится:
Мы жили в мире — не забудь.
1963

Поэзия

Иду — в невольном замиранье,
А ты ведешь, ведешь туда,
Где люди даль не измеряли
И не измерят никогда.
Где зримо — и неощутимо,
Где жжет — и не сжигает сил,
Где, ясные, проходят мимо
Скопленья дум, проблем, светил.
Вбирая добрую свободу,
Забыл я тяжесть той цены,
Которой к солнечному входу
С тобою мы вознесены.
Но, вспомнив дом, по-свойски строго
Веду тебя в обратный путь.
Переоденься у порога
И вровень с днем моим побудь.
Он мирный — грозный, нежный,
грубый.
Он труден другу и врагу.
Мне пот очерчивает губы,
Но, утверждаясь, я — смогу.
Ты учишь верить. Ты не идол,
Но заставляешь столько раз
Подняться так, чтоб свет я видел,
Как, может, видят в смертный час.
Тебе не стану петь я гимны,
Но, неотступная, всерьез
Ты о несбыточном шепчи мне,
Чтоб на земле мое сбылось.
1964









Еще от автора Алексей Тимофеевич Прасолов
Лирика

Прасолов Алексей Тимофеевич родился 13 октября 1930 года в селе Ивановка ныне Россошанского района Воронежской области в крестьянской семье. Отец — Прасолов Тимофей Григорьевич оставил семью, когда Алексею было около пяти лет. Мать — Вера Ивановна — вместе с сыном переехала в село Морозовку того же района. Здесь прошли детство и отрочество поэта, которые выпали на тяжёлое военное и послевоенное время.В 1947-51 годах учился в Россошанском педагогическом училище. После его окончания преподавал русский язык и литературу в сельской школе.Первые журналистские заметки и стихи публиковал в Россошанской районной газете, куда возвращался не раз.


На грани тьмы и света

В этой книге, в тревожных прасоловских строках внимательный, чуткий к поэтическому слову читатель найдет философское размышление о Времени и Пространстве, о смысле Бытия, о предназначении Человека в этом Мире, почувствует боль и радость живой души, мятущейся в поисках истины, родственного отклика, любви… Предостерегая от надвигающейся тьмы, Поэт и сегодня напоминает каждому из нас о главном — «нам сужден проницательный свет, чтоб таили его, не губя…» По сохранившимся в архиве А. Т. Прасолова рукописям стихотворений 1962—1966 годов воспроизведены их первоначальные варианты, которые отличаются от прижизненных публикаций автора.  .