Стихотворения - [17]

1963

«Зима крепит свою державу…»

Зима крепит свою державу.

В сугробах трав стеклянный сон.

По веткам белым и шершавым

Передается ломкий звон.

Синеет след мой не бесцельный.

О сказки леса, лег он к вам!

И гул певучести метельной

С вершин доходит по стволам.

Я у стволов, как у подножья

Величья легкого, стою.

И сердце родственною дрожью

Певучесть выдало свою.

В объятьях сосен я исколот.

Я каждой лапу бы пожал.

И красоты кристальный холод

По жилам гонит алый жар.

1963

«Та ночь была в свечении неверном…»

Та ночь была в свечении неверном,

Сирены рваный голос завывал,

И мрак прижался к нам, как дух пещерный,

Седьмой тревогой загнанный в подвал.

Извечный спутник дикости и крови,

Людским раздорам потерявший счет,

При каждом взрыве вскидывал он брови

И разевал мохнатый черный рот.

Над нами смерть ступала тяжко, тупо,

Стальная, современная, она,

Клейменная известной маркой Крупна,

Была живым по-древнему страшна.

А мрак пещерный на дрожащих лапах

Совсем не страшен. Девочка, всмотрись:

Он — пустота, он — лишь бездомный запах

Кирпичной пыли, нечисти и крыс…

Так ты вошла сквозь кутерьму ночную,

Еще не зная о своей судьбе,

Чтобы впервые смутно я почуял

Зачатье сил, заложенных в тебе.

Смерть уходила, в небе затихая,

И напряженье в душах улеглось,

И ощутил я чистоту дыханья

И всю стихию спутанных волос.

Тебя я вывел по ступенькам стылым

Из темноты подвального угла,

И руки, что беда соединила,

Застенчивая сила развела.

Среди развалин шла ты,

Как в пустыне,

Так близко тайну светлую храня.

С тех пор я много прожил,

Но поныне

В тебе все та же тайна для меня.

И как в ту ночь,

Сквозь прожитые годы

Прошли на грани счастья и беды,

Волнуя целомудренностью гордой,

Твои неизгладимые следы.

1963

«Развесистыми струями фонтана…»

Развесистыми струями фонтана

Обрызганная ластилась листва,

А встреча зноем за душу хватала,

И в хриплом горле плавились слова.

И голос твой был до предела сдержан,

Но шел он из тревожной глубины,

Пронизывал судьбу мою, как стержень,

Несущий нетерпение весны.

Он весь во мне — до горечи понятный,

Так где ж была ты, мой тревожный друг?

Горят на мне язвительные пятна —

Прикосновенья душных чуждых рук.

Я разорвал сплетенье хищных веток —

Мы рядом в человеческом лесу.

Как друг, на грудь кидается мне ветер,

Ладонями проводит по лицу.

Новорожденных листьев дрожь немая,

Как тоненькие выстрелы — трава…

Есть мука обновленья. Принимаю.

И в хриплом горле плавятся слова.

1963

Зной

Карьер — как выпитая чаша.

Снимает солнце кожу с плеч,

Здесь дождик судорожно пляшет,

Чтоб ног о камни не обжечь.

Кругом под желтым игом зноя

Глыб вековое забытье.

От жажды — в бочке привозное

С железным привкусом питье.

А там, вдали, аллеи сада,

Легко доступные и мне,

В стакане колкая прохлада

По трехкопеечной цене.

И в ночь, когда идешь с любимой,

Вдруг отразят глаза твои

Высокий выгиб лебединый

Фонтаном вскинутой струи.

Но я под плеск фонтана вспомню

Ребят победно-хриплый вскрик,

От взрыва пыль в каменоломне

И в зной ударивший родник.

Мы пили, вставши на колени,

Как будто в мудрой простоте

Здесь совершалось поклоненье

Его суровой чистоте.

1963

«В низкой арке забрезжило…»

В низкой арке забрезжило.

Смена к концу.

Наши лица красны

От жары и от пыли,

А огонь неуемно идет по кольцу,

Будто Змея Горыныча

В печь заточили.

Летний душ

Словно прутьями бьет по спине,

Выгоняя ночную усталость из тела,

Ведь кирпич,

Обжигаемый в адском огне, —

Это очень нелегкое древнее дело.

И не этим ли пламенем прокалены

На Руси —

Ради прочности зодческой славы —

И зубчатая вечность

Кремлевской стены,

И Василья Блаженного

Храм многоглавый?

Неудачи, усталость

И взрывчатый спор

С бригадиром,

Неверно закрывшим наряды,—

Сгинет все, как леса,

Как строительный сор,

И останутся зданий крутые громады,

Встанут — с будущим вровень.

Из окон — лучи.

И хоть мы на примете у славы не будем,

Знайте:

По кирпичу из горячей печи

Города на ладонях

Выносим мы людям.

1963

«Среди цементной пыли душной…»

Среди цементной пыли душной,

Среди кирпичной красоты

Застигла будничную душу

Минута высшей красоты.

И было все привычно грубо:

Столб, наклонившийся вперед,

И на столбе измятый рупор —

Как яростно раскрытый рот.

Но так прозрачно, так певуче

Оттуда музыка лилась.

И мир был трепетно озвучен,

Как будто знал ее лишь власть.

И в нем не достигали выси,

Доступной музыке одной,

Все звуки, без каких немыслим

День озабоченно-земной.

Тяжка нестройная их сила,

Неодолима и густа.

А душу странно холодила

Восторженная высота.

Быть может, там твоя стихия?

Быть может, там отыщешь ты

Почувствованное впервые

Пристанище своей мечты?..

Я видел все. Я был высоко.

И мне открылись, как на дне,

В земной нестройности истоки

Всего звучащего во мне.

И землю заново открыл я,

Когда затих последний звук,

И ощутил не легкость крыльев,

А силу загрубелых рук.

1963

«Так — отведешь туман рукою…»

Так — отведешь туман рукою

И до конца увидишь вдруг

В избытке света и покоя

Огромной дали полукруг.

Как мастер на свою картину,

Чуть отойдя, глядишь без слов

На подвесную паутину

Стальных креплений и тросов.

За ней — певучею и длинной,

За гранями сквозных домов

Могуче веет дух былинный

С речных обрывов и холмов.

Скелет моста ползущий поезд

Пронзает, загнанно дыша,

И в беспредельности освоясь,

Живая ширится душа.

И сквозь нее проходит время,