Стихотворения. Поэмы - [30]

Шрифт
Интервал

Порывом на жертвы, на муку,
Что вряд ли под силу иным,
На трудную с прошлым разлуку,
На встречу с грядущим своим.
Порывом, исполненным страсти,
На чудо свершающий труд
И волей к нелегкому счастью
И славе, что с бою берут.
Не тем ли огнем устремленным
Горели сердца у людей
И в траурном зале Колонном,
И в школе далекой моей?
Да, в час, как навек провожали
Учителя, друга, отца,
В своей обрели мы печали
Решимость идти до конца.
2
Есть горе души одинокой,
Есть горе друзей и родни.
Живет оно в сердце до срока,
Хотя бы и долгие дни.
Но горе народа бессрочно,
И так велика его власть,
Что внукам оно правомочно
И правнукам на душу пасть.
Мы только в заботах о деле,
Завещанном нашей судьбе,
Печали предаться не смели
И боль подавляли в себе.
И если б мы были иными,
Согбенными горем своим,
Мы памяти б той изменяли,
Которую свято храним.
А спросим друг друга, брат брата,
Товарищ товарища. — Нет!
Утрата осталась утратой,
И нету ей давности лет.
И может, что ближе мы к цели,
Указанной нам Ильичем,
Не меньше, чем прежде скорбели,
А больше мы будем о нем.
В трудах и боях возмужала
Советская наша земля,
Его мировая держава,
Свободных народов семья.
Ее благородным победам
История дань воздает.
И ею проложенным следом
Полмира сегодня идет.
Ей гимны слагают поэты
Всех сущих народов иных…
Ему бы увидеть все это,
Что видел он в думах своих.
Ему бы, ему бы, родному,
Подняться из гроба сейчас.
И горечь той мысли знакома,
Присуща любому из нас.
Не смеркнула скорбная дата,
Горит ее памятный свет.
Утрата осталась утратой,
И нету ей давности лет.
Бессрочна она и безмерна,
И мы ее в вечность несем.
Как Ленина дело бессмертно,
Так память бессмертна о нем.
3
Не тысяча лет миновала
С той памятной миру зимы,
Когда — от велика до мала —
Остались без Ленина мы;
Когда с ним столица прощалась
И каждое наше село.
Не тысяча лет насчиталась,
Но, может быть, больше прошло…
Я помню, в суровом молчанье,
С застывшею горечью лиц,
Из школьного зданья сельчане
В тот вечер домок разошлись,
II вот уже дверь сторожиха
Тихонько впотьмах заперла.
И стало пустынно и тихо
В том классе, где сходка была;
Где я по погоде жестокой
Остался один на ночлег,
Тринадцатилетний, далекий
Теперь от меня человек —
В ушанке, в суконной поддевке,
Расчетливо сшитой на рост.
Но память об этой ночевке
Я через все годы пронес…
Синели в окошке сугробы
Под лунным морозным лучом.
И вот я как будто у гроба
Остался один с Ильичей.
И страшным ничто не казалось
Мне в эти часы одному,
Но острая горькая жалость
Меня охватила к нему.
Пусть в давнюю эту годину
Я был еще попросту мал.
Я книжки его ни единой
Еще и в руках не держал.
Я видел его на портрете,
Я слышал от старших о нем
Не больше, чем сверстники-дети
В краю захолустном моем.
Но помню, от горя слабея,
Я с чувством единственным лег,
Что я его больше жалею,
Чем кто бы то ни было мог.
II что при нужде неминучей,
Как смерть ни страшна самому,
Уж лучше бы мне эта участь,
Но только б она не ему.
И если такою заменой
Уже не вернуть ничего,
Тогда я хочу непременно
Погибнуть за дело его.
Я буду служить ему честно,
Я всю ему жизнь посвящу,
Хотя и не будет известно
О том никогда Ильичу.
С горячей и чистой любовью
Я клятву свою произнес.
И сумка моя в изголовье
Намокла от радостных слез.
И к ней приникая устало,
Я так и уснул до утра.
Проснулся — уже рассветало,
Дрова принесли со двора.
А там свирепела погода,
Со стоном по улице шел
Январь незабвенного года…
В тот год я вступил в комсомол.

1948–1949

Свет — всему свету

Звонкой и жесткой
Осенью ранней
Видел я это
В лесном Предуралье.
Через отлогий
Увал каменистый
Просека вдаль
Уносилась, как выстрел.
И на далеком
Ее протяженье —
Дымы, дымки,
Копошенье, движенье.
Музыка, гомон,
Урчанье моторов.
Табор — не табор,
Город — не город.
Горное эхо
С гомоном слитно.
— Дай подойдем,
Поглядеть любопытно.
У котлованов —
Люди, повозки.
Черные, красные
С цифрами доски.
Радиорупор,
Сигнальные флаги.
Шумный рабочий
И праздничный лагерь.
Трактор и тачка,
Лом и лопата.
Бабий платок
И пилотка солдата.
Комбинезон
И треух деревенский.
Всяческий люд,
Но особенно женский.
Девушки в ватниках,
В обуви грубой.
Щеки пылают,
Обветрены губы.
С ними в ряду
За работой суровой
Мужние жены,
Солдатские вдовы.
Мерзлая глина
Звенит под киркою.
Дело не легкое,
Дело мужское.
Но, погляди,
Управляются быстро,
Искрами брызжется
Грунт каменистый.
Но погляди
На девчонок — не чудо ль?
Что за веселая,
Дружная удаль!
Вот на минутку
Спины расправят,
Прядки волос
Под косынку заправят,
Лица утрут —
И опять за лопаты.
— Хватит курить,
Мужики и ребята!
Головы в яме —
Вровень с краями.
Столб, как орудие,
Движется к яме.
Глина нарытая —
Груда на груде.
— Здравствуйте!
— Здравствуйте,
Добрые люди.
Глазом окинь:
— Да откуда их столько?
— А из деревни,—
Народная стройка.
— Лихо копаете!
— Так и копаем.
Так и копаем,
Свет добываем.
Свет добываем,
Выводим на трассу.
Что-то мы вас
Не видали ни разу?
— Может, артисты?
Спойте!
Спляшите!
Ах, журналисты!
Ну, так пишите!
Вот и пишите,
Как мы копаем,
Лес прорубаем,
Свет добываем.
Все чтобы точно.
А мы почитаем,
Как мы копаем,
Свет добываем.
И, повторенное
Тысячеустно,
Слово гремит
По горам захолустным.
Слово звучит
Над разбуженным краем:
— Свет добываем!
— Свет добываем!
Селам, и школам,
И сельсовету,
И всему свету!
И всему свету!

1949

Сыну погибшего воина


Еще от автора Александр Трифонович Твардовский
По праву памяти

В поэме "По праву памяти" (1967-1969г.г., опубл.1987г.) описана трагическая судьба отца Твардовского.


Страна Муравия

Твардовский обладал абсолютным гражданским слухом и художественными возможностями отобразить свою эпоху в литературе. Он прошел путь от человека, полностью доверявшего существующему строю, до поэта, который не мог мириться с разрушительными тенденциями в обществе.В книгу входят поэма "Страна Муравия"(1934 — 1936), после выхода которой к Твардовскому пришла слава, и стихотворения из цикла "Сельская хроника", тематически примыкающие к поэме, а также статья А. Твардовского "О "Стране Муравии". Поэма посвящена коллективизации, сложному пути крестьянина к новому укладу жизни.


Теркин на том свете

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Василий Тёркин

В глубоко правдивой, исполненной юмора, классически ясной по своей поэтической форме поэме «Василий Тёркин» (1941–1945) А. Т. Твардовский создал бессмертный образ советского бойца. Наделённое проникновенным лиризмом и «скрытостью более глубокого под более поверхностным, видимым на первый взгляд» произведение стало олицетворением патриотизма и духа нации.


За далью — даль

Настоящее издание книги «За далью — даль» является первым, по завершении автором работы над ней, полным изданием. Публиковавшиеся в разное время по мере написания главы, ныне в отдельных случаях дополненные или переработанные, представлены здесь в последовательности, обусловленной общим планом и содержанием книги в целом.Автор.


В родных местах

Автор проходил через родные края осенью 1943-го, когда Смоленск и округу отбивали у врага, когда здесь были тылы дивизии, артиллерийские позиции наступающих войск, руины городов, пепелища сёл. И вот осенью 1945-го он вновь навестил родные места…


Рекомендуем почитать
Испанские поэты XX века

Испанские поэты XX века:• Хуан Рамон Хименес,• Антонио Мачадо,• Федерико Гарсиа Лорка,• Рафаэль Альберти,• Мигель Эрнандес.Перевод с испанского.Составление, вступительная статья и примечания И. Тертерян и Л. Осповата.Примечания к иллюстрациям К. Панас.* * *Настоящий том вместе с томами «Западноевропейская поэзия XХ века»; «Поэзия социалистических стран Европы»; «И. Бехер»; «Б. Брехт»; «Э. Верхарн. М. Метерлинк» образует в «Библиотеке всемирной литературы» единую антологию зарубежной европейской поэзии XX века.


Горе от ума. Пьесы

В том 79 БВЛ вошли произведения А. Грибоедова («Горе от ума»); А. Сухово-Кобылина («Свадьба Кречинского», «Дело», «Смерть Тарелкина») и А. Островского («Свои люди — сочтемся!», «Гроза», «Лес», «Снегурочка», «Бесприданница», «Таланты и поклонники»). Вступительная статья и примечания И. Медведевой. Иллюстрации Д. Бисти, А. Гончарова.


Учитель Гнус. Верноподданный. Новеллы

Основным жанром в творчестве Г. Манна является роман. Именно через роман наиболее полно раскрывается его творческий облик. Но наряду с публицистикой и драмой в творческом наследии писателя заметное место занимает новелла. При известной композиционной и сюжетной незавершенности новеллы Г. Манна, как и его романы, привлекают динамичностью и остротой действия, глубиной психологической разработки образов. Знакомство с ними существенным образом расширяет наше представление о творческой манере этого замечательного художника.В настоящее издание вошли два романа Г.Манна — «Учитель Гнус» и «Верноподданный», а также новеллы «Фульвия», «Сердце», «Брат», «Стэрни», «Кобес» и «Детство».


Американская трагедия

"Американская трагедия" (1925) — вершина творчества американского писателя Теодора Драйзера. В ней наиболее полно воплотился талант художника, гуманиста, правдоискателя, пролагавшего новые пути и в литературе и в жизни.Перевод с английского З. Вершининой и Н. Галь.Вступительная статья и комментарии Я. Засурского.Иллюстрации В. Горяева.