Стихотворения. Поэмы - [13]

Дай-ка на плечи надену суму,

Ту ли худую, пустую суму,

Дай-ка я веки тебе подыму.

Ехал слепой со своею судьбой,

Даром что слеп, а доволен собой.

1943

«Хорошо мне в теплушке…» *

Хорошо мне в теплушке,

Тут бы век вековать, —

Сумка вместо подушки,

И на дождь наплевать.

Мне бы ехать с бойцами,

Грызть бы мне сухари,

Петь да спать бы ночами

От зари до зари,

У вокзалов разбитых

Брать крутой кипяток —

Бездомовный напиток —

В жестяной котелок.

Мне б из этого рая

Никуда не глядеть.

С темнотой засыпая,

Ничего не хотеть —

Ни дороги попятной,

Разоренной войной,

Ни туда, ни обратно,

Ни на фронт, ни домой, —

Но торопит, рыдая,

Песня стольких разлук,

Жизнь моя кочевая,

Твой скрежещущий стук.

1943

«Четыре дня мне ехать до Москвы…» *

Четыре дня мне ехать до Москвы.

И дождь, и грязь, да поезжай в объезд,

А там, в пучках измызганной травы,

Торчит березовый немецкий крест.

Судьба, куда ты немца занесла,

Зачем его швырнула как мешок

У старого орловского села,

Что, может быть, он сам недавно жег?

Так, через эти чуждые гробы,

Колеса наши пролагают след.

А что нет дела немцу до судьбы,

То и судьбе до немца дела нет.

1943

«Смятенье смутное мне приносят…» *

Смятенье смутное мне приносят

Горькие веянья весны.

О, как томятся и воли просят

Мои мучительные сны.

Всю ночь, всю ночь голоса убитых,

Плача, упрашивают из земли:

«Помни кровь на конских копытах,

Помни лица наши в пыли.

Мы не запашем земли восточной,

Глина лежит на глазах у нас.

Кто нас омоет водой проточной,

Кто нас оденет в твой светлый час?

Только и властны над сонным слухом, —

Если покажешь нам путь назад, —

Мы прилетим тополевым пухом,

Как беспокойные сны летят».

1944

«Как золотая птичка…» *

Т. О.-Т.

Как золотая птичка,

Дрожит огонь впотьмах,

В одну минуту спичка

Сгорит в моих руках.

Неверное такое,

Навек родное мне,

Сердечко голубое

Живет в ее огне.

И в этом зыбком свете,

Пусть выпавшем из рук,

Я по одной примете

Узнаю все вокруг.

Мне жалко, что ни свечки,

Ни спичек больше нет,

Что в дымные колечки

Совьется желтый свет.

Невесел и неярок,

На самый краткий срок,

Но будет мне подарок —

Последний уголек.

О, если б жар мгновенный,

Что я в стихи вложил,

Не меньше спички тленной

Тебе на радость жил!

1944

«Мне снится какое-то море…» *

Мне снится какое-то море,

Какой-то чужой пароход,

И горе, какое-то горе

Мне темное сердце гнетет.

Далекие медные трубы

На палубе нижней слышны

Да скрежет, тяжелый и грубый,

Запятнанной нефтью волны.

И если заплачет сирена

Среди расступившихся вод,

Из этого странного плена

Никто никогда не уйдет.

Покоя не знающий странник,

Кляну я чужой пароход,

Я знаю, что это «Титаник»

И что́ меня в плаванье ждет.

Мне дико, что там, за кормою,

Вдали, за холодной волной,

Навеки покинутый мною,

Остался мой город родной.

1944

«Какие скорбные просторы…» *

Какие скорбные просторы,

Какие мокрые заборы

И эта полунагота

Деревьев, эта нищета,

Когда уже скрывать не нужно

Ни жалких слез, ни старых ран,

Как будто в слабости недужной

Всего желанней не обман,

А мелкий дождь, сквозной туман

И тленья вкрадчивый дурман.

Деревья лгут. Зачем все это

Оцепененье желтизны,

Где столько воздуха и света

Тебе напоминает сны,

Когда ты падаешь и знаешь,

Что это – смерть, и, пробудясь,

Почти мгновенно забываешь

С ночными призраками связь?

Не верь деревьям. В эту пору

Они – притворщики. Они

Солгут, что твоему позору

Их обнажение сродни,

Что между сучьями нагими

Есть руки слабые твои,

Что и они могли бы ими

Коснуться неба в забытьи,

Но есть еще соблазн паденья

На лоно матери-земли,

И только смертного томленья

Их листья не превозмогли.

Не верь их нищему покою,

Тебя обманывает он,

Деревьям нужно быть с тобою —

И взять тебя в свой зимний сон,

Озябнуть у холодной дачи

От поздних листьев до корней

И лгать, что лед в крови горячей

Тем сладостней, чем жить трудней.

1944

Охота *

Охота кончается.

Меня затравили.

Борзая висит у меня на бедре.

Закинул я голову так, что рога уперлись в лопатки.

Трублю.

Подрезают мне сухожилья.

В ухо тычут ружейным стволом.

Падает на бок, цепляясь рогами за мокрые прутья.

Вижу я тусклое око с какой-то налипшей травинкой.

Черное, окостеневшее яблоко без отражений.

Ноги свяжут и шест проденут, вскинут на плечи…

1944

Земля *

За то, что на свете я жил неумело,

За то, что не кривдой служил я тебе,

За то, что имел небессмертное тело,

Я дивной твоей сопричастен судьбе.

К тебе, истомившись, потянутся руки

С такой наболевшей любовью обнять,

Я снова пойду за Великие Луки,

Чтоб снова мне крестные муки принять.

И грязь на дорогах твоих не сладима,

И тощая глина твоя солона.

Слезами солдатскими будешь хранима

И вдовьей смертельною скорбью сильна.

1944

«Тишь да гладь, да Божья благодать…» *

Тишь да гладь, да Божья благодать,

И не надо больше мне страдать.

А с какой смертельною тоской

Мне когда-то снился рай такой.

Не пускают юнкерсов сюда,

Я убит не буду никогда,

Никогда я больше не убью,

И спокойно я умру в раю.

Хорошо и весело в раю.

Что же здесь я песен не пою?

1944

Полька *

Все не спит палата госпитальная,

Радио не выключай – и только,

Тренькающая да беспечальная

Раненым пришлась по вкусу полька.

Наплевать, что ночь стоит за шторами,

Что повязка на культе промокла, —

Дребезжащий репродуктор шпорами

Бьет без удержу в дверные стекла.

Наплевать на уговоры нянины,

Только б свет оставила в палате.

И ногой здоровой каждый раненый