Стихотворения. Поэмы. Драма - [63]

Над гулом смятенной толпы,

Над котлами смолы,

Над стрелецкой дружиною конной

В золотом облаченье,

Вздымая хоругви, попы

На Кремлевские стены

Идут с чудотворной иконой.

А в усадьбе своей

Хитроумный голландский купец

Запирает калитку

И, заступ отточенный вынув,

Под сухою ветлой

Зарывает железный ларец,

Полный звонких дукатов

И светлых тяжелых цехинов.

Повисают замки

На ларях мелочных торгашей,

Лишь в кружалах пропойцы

Дуют для храбрости брагу.

Попадья норовит

Вынуть серьги из нежных ушей

И красавицу дочку

В мужицкую рядит сермягу.

Толстый дьяк отговеть

Перед смертью решил. А пока

Под шумок у народа

Мучицу скупил за спасибо.

Судьи в Тайном приказе

Пытают весь день "языка":

То кидают на землю,

То вновь поднимают на дыбу.

А старухи толкуют.

Что в поле у старых межей

Ведьмы сеяли землю

Вчерашнюю ночь на рассвете.

И ревут молодайки:

Они растеряли мужей,

За подолы их, плача,

Цепляются малые дети.

И, к луке пригибаясь,

Без милости лошадь гоня,

Чистым полем да ельником,

Скрытной лесною дорогой,

В поводу за собою

Ведя запасного коня,

Поспешает гонец

К Ярославлю

За скорой подмогой.

1942

Казнь

Дохнул бензином легкий форд

И замер у крыльца,

Когда из дверцы вылез лорд,

Старик с лицом скопца.

У распахнувшихся дверей,

Поникнув головой,

Ждал дрессированный лакей

В чулках и с булавой.

И лорд, узнав, что света нет

И почта не пришла,

Прошел в угрюмый кабинет

И в кресло у стола,

Устав от треволнений дня,

Присел, не сняв пальто.

Дом без воды и без огня

Угрюм и тих. Ничто

Не потревожит мирный сон.

Плывет огонь свечи,

И беспокойный телефон

Безмолвствует в ночи.

Лорд задремал. Сырая мгла

Легла в его кровать.

А дрема вышла из угла

И стала колдовать:

Склонилась в свете голубом,

Шепча ему, что он

Под балдахином и гербом

Вкушает мирный сон.

Львы стерегут его крыльцо,

Рыча в пустую мглу,

И дождик мокрое лицо

Прижал к его стеклу.

Но вот в спокойный шум дождя

Вмешался чуждый звук,

И, рукавами разведя,

Привстал его сюртук.

"Товарищи! Хау-ду-ю-ду?[33] —

Сказал сюртук, пища. —

Давайте общую беду

Обсудим сообща.

Кому терпение дано —

Служите королю,

А я, шотландское сукно,

Достаточно терплю.

Лорд сжал в кулак мои края,

А я ему, врагу,

Ношу часы? Да разве я

Порваться не могу?"

Тут шелковистый альт, звеня,

Прервал: "Сюртук! Молчи!

Недаром выткали меня

Ирландские ткачи".

"Вражда, как острая игла,

Сидит в моем боку!" —

Рубашка лорда подошла,

Качаясь, к сюртуку.

И, поглядев по сторонам,

Башмак промолвил: "Так!"

"Друзья! Позвольте слово нам! —

Сказал другой башмак. —

Большевиками состоя,

Мы против всякой тьмы.

Прошу запомнить: брат и я —

Из русской кожи мы".

И проводам сказали: "Плиз![34]

Пожалуйте сюда!"

Тогда, качаясь, свисли вниз

Худые провода:

"Мы примыкаем сей же час!

Подайте лишь свисток.

Ведь рурский уголь гнал сквозь нас

Почти московский ток".

Вокруг поднялся писк и вой:

"Довольно! Смерть врагам!"

И голос шляпы пуховой

Вмешался в общий гам:

"И я могу друзьям помочь.

Предметы, я была

Забыта лордом в эту ночь

На кресле у стола.

Живя вблизи его идей,

Я знаю: там — навоз.

Лорд оскорбляет труд людей

И шерсть свободных коз".

А кресло толстое, черно,

Когда умолк вокруг

Нестройный шум, тогда оно

Проговорило вдруг:

"Я дрыхну в продолженье дня,

Но общая беда

Теперь заставила меня

Приковылять сюда.

Друзья предметы, лорд жесток,

Хоть мал, и глуп, и слаб.

Ведь мой мельчайший завиток —

Колониальный раб!

К чему бездействовать крича?

Пора трубить борьбу!

Покуда злоба горяча,

Решим его судьбу!"

"Казнить! — к жестоком сюртуке

Вопит любая нить;

И каждый шнур на башмаке

Кричит: "Казнить! Казнить!"

С опаской выглянув во двор,

Приличны и черны,

Читать джентльмену приговор

Идут его штаны.

"Сэр! — обращаются они. —

Здесь шесть враждебных нас.

Сдавайтесь, вы совсем одни

В ночной беззвучный час.

Звонок сбежал, закрылась дверь,

Погас фонарь луны…"

"Я буду в Тоуэр взят теперь?" —

"Мужайтесь! Казнены!"

И лорд взмолился в тишине

К судилищу шести:

"Любезные! Позвольте мне

Защитника найти" —

Вам не избегнуть наших рук,

Защитник ни при чем.

Но попытайтесь…" — И сюртук

Пожал сухим плечом.

Рука джентльмена набрела

На Библию впотьмах,

Но книга — нервная была,

Она сказала: "Ах!"

Дрожащий лорд обвел мельком

Глазами кабинет,

Но с металлическим смешком

Шептали вещи: "Нет!"

Сюртук хихикнул в стороне:

"Все — против. Кто же за?"

И лорд к портрету на стене

Возвел свои глаза:

"Джентльмен в огне и на воде, —

Гласит хороший тон, —

Поможет равному в беде.

Вступитесь, Джордж Гордон,

Во имя Англии святой,

Начала всех начал!"

Но Байрон в раме золотой

Презрительно молчал.

Обняв седины головы,

Лорд завопил, стеня:

"Поэт, поэт! Ужель и вы

Осудите меня?"

И, губы приоткрыв едва,

Сказал ему портрет:

"Увы, меж нами нет родства

И дружбы тоже нет.

Мою безнравственность кляня,

У света за спиной

Вы снова станете меня

Травить моей женой.

Начнете мне мораль читать.

Потом в угоду ей

У Шелли бедного опять

Отнимете детей.

Нет, лучше будемте мертвы,

Пустой солильный чан, —

За волю греков я, а вы

За рабство англичан".

Тут кресло скрипнуло, пока

Черневшее вдали.

Предметы взяли старика

И в кресло повлекли.

Не в кресло, а на страшный стул,

Черневший впереди.

Сюртук, нескладен и сутул,

Толкнул его: "Сиди!"

В борьбе с жестоким сюртуком

Лорд потерял очки,

А ноги тощие силком

Обули башмаки.

Джентльмен издал короткий стон:

"Ужасен смертный плен!"