Стихотворения - [2]

или вчера из бою,

будто бы, так вбирая рот в рот,

его унесешь с собою,

будто смогу, как хомяк — за щекой, —

твой, на прощанье, в щечку…

Будто бы счеты сведу с тоской,

как только поставлю точку.

* * *

Засос поверх синяка…

Тяжелая твоя, теплая твоя рука.

* * *

Я — твое второе Я.

Ты — мое второе Ты.

У местоимения

ни длины, ни высоты,

только ширина, и та

полутораспальная,

широта и долгота

и свеча венчальная.

* * *

От природы поставленный голос.

От природы поставленный фаллос.

Никогда еще так не боролась.

Никому еще так не давалась.

* * *

Слава рукам, превратившим шрам

в эрогенную зону;

слава рукам, превратившим в храм

домик сезонный;

рукам, преподавшим другим рукам

урок красноречья, —

вечная слава твоим рукам,

локтям, предплечьям!..

* * *

Твое присутствие во мне меня —

ет все вовне и все во мне меняет,

и мнится: манит соловей меня,

и тополя меня осеменяют,

и облака — не облака, — дымы

от тех костров, где прошлое сгорело,

и, выгорев дотла, осталось цело,

и эти двое на скамейке — мы.

* * *

Самозабвенна и лукава

победа, горькая на вкус.

Минет — змеиная забава.

Отсасываю свой укус.

* * *

Ласка такой тонкой выделки,

на кою способны лишь крепостные,

которые ничего больше не видели,

кроме иглы и нити — ныне

и присно. Тело — уток и основа.

гнется, гнется спина мастерицы.

Так властительно серебрится

только дело рук крепостного.

* * *

Муза вдохновляет, когда приходит.

Жена вдохновляет, когда уходит.

Любовница вдохновляет, когда не приходит.

Хочешь, я проделаю все это одновременно?

* * *

Нарисуй меня в латах

на голое тело,

будто вместо халата

я латы надела,

я накинула латы,

как халат, после душа.

А они маловаты.

А они меня душат.

* * *

Как мало мне дано для сочлененья

с тобою впадин, выступов, пазов.

Как мало — только локти и колени —

дано креплений. Ненасытен зов

вдавиться в поры кожи, в кровоток

твой устремиться водопадом горным,

извилинами мозга и кишок

совпасть, и позвоночники, как корни,

переплести, чтоб на двоих — топор…

Как мало мне дано природой-дурой:

пристраивать в единственный зазор

несложную мужскую арматуру.

* * *

И снова все закончится концом,

Концом Концов, воспетым в Песне Песней…

Что, мать-судьба со случаем-отцом

не знают ничего поинтересней?

Нет, каково: до тридцати двух лет

считать любовь единственным событьем,

предназначение считать соитьем

и думать, что иного смысла нет!?.

* * *

В объятьях держишь — думаешь, поймал?

Отброшу тело, ящерицын хвост.

И то, что между ног моих искал,

тебе искать придется между звезд.

* * *

Целовала твою руку.

Оказалось, целую свою.

Да?

А я и не заметила!..

* * *

вот не было

вот есть

вот кончится

вот-вот

* * *

где моя родина? —

возле родинки

у левой твоей ключицы.

Если переместится родинка —

родина переместится.

* * *

Я памятник была нерукотворный

тебе.

Я память о руках твоих упорных

теперь,

ваятель мой! Мужское божье дело —

ваять.

А мне — свое крошить на буквы тело:

а — ять.

* * *

Ласка, распаляясь, станет золой.

Ласка, повторяясь, станет скалой:

ла-ска-ла-скала… С ее высоты

вижу тебя и уверена: это ты.

* * *

Бороться за право гладить тебе рубашки

не буду, поскольку совсем не умею гладить

рубашки, но буду гладить кудрявые пряди,

такие длинные, что за ворот рубашки

их заправляешь, когда идешь на работу,

и, чтоб не узнали, прячешь глаза под шляпой,

и все узнают мухоморную черную шляпу

и думают: это Поздняев идет на работу!

* * *

С похмелья я похожа на Джоконду.

А выспавшись — на первую любовь

В.С., на двести первую любовь

И.М. и на последнюю любовь

троих М.П. Но на Джоконду тоже.

* * *

На четверть — еврейка.

На половину — музыкантша.

На три четверти — твоя половина.

На все сто — кто?

* * *

Пожизненно заключена

в объятья, не прошу пощады.

Неволь меня, моя отрада.

Томи меня, моя вина.

Я добровольно не вольна

взглянуть на волю ни в полвзгляда —

так мне и надо. Так и надо —

я не одна. Я не одна,

покуда слышу снежной ранью

сквозь вьюги полицейский вой,

как стонет нежный мой охранник,

взыскательный невольник мой.

* * *

Они влюблены и счастливы.

Он:

— Когда тебя нет,

мне кажется —

ты просто вышла

в соседнюю комнату.

Она:

— Когда ты выходишь

в соседнюю комнату,

мне кажется —

тебя больше нет.

* * *

Кормчий.

Кормилица.

Ропщет.

Помирится.

Гончий.

Подельница.

Общий.

Поделится.

Вскочит.

Раздвинется.

Кончит.

Раскинется

телом волнистым,

руном золотистым.

* * *

Надежда пахнет свежим огурцом,

а вера — луком, жаренным на сале.

Избушка, повернись ко мне лицом.

Твой домострой, как мир, универсален.

Домостроитель мой, настройщик стен,

давай три раза в день греметь посудой!

Как в ребрах, в бревнах будем неподсудны.

За дом — полмира: родственный обмен.

* * *

снятие с горшка

ночного ребенка

руки ребенка

ноги ребенка

как у жеребенка

как у Христа

долги и тонки

в потемках

Pieta

* * *

Что завтра? Завтрак. Завтракать вдвоем,

и послезавтракать вдвоем, и после

обеда спать с ребенком, если в ясли,

проспав, его решили не вести,

и долго ужинать — до девяти,

до информационной до программы —

что нового? А то, что самый-самый

любимый муж на свете — это ты,

что больше не боюсь ни простоты,

ни старости, что дом — прообраз храма,

что завтра — завтрак.

* * *

Дитя — глиняная копилка

в виде кошечки или свинки,

с шершавой или гладкой спинкой

и узкой щелкой в затылке.

По мелочи — буквы, ноты —

в щелку толкает щепоть,

чтобы завтра копилку кокнуть,