Стихотворения, очерки, 1925-1926 - [4]

Шрифт
Интервал

«Вернись! — говорят,
          играют мушкой. —
Какой ты ни есть
        капитан-раскапитан,
а мы тебе тоже
       не фунт с осьмушкой».
Лазит Коломб
         на бра́мсель с фо̀ка,
глаза аж навыкате,
        исхудал лицом;
пустился во-всю:
          придумал фокус
со знаменитым
       Колумбовым яйцом.
Что́ яйцо? —
      игрушка на̀ день.
И день
   не оттянешь
         у жизни-воровки.
Галдит команда,
        на Коломба глядя:
«Крепка
    петля
       из генуэзской веревки.
Кончай,
    Христофор,
         собачий век!..»
И кортики
     воздух
        во тьме секут.
— «Земля!» —
       Горизонт в туманной
                кайме.
Как я вот
    в растущую Мексику
и в розовый
      этот
        песок на заре,
вглазелись.
     Не смеют надеяться:
с кольцом экватора
         в медной ноздре
вставал
    материк индейцев.
6
Года прошли.
      В старика
           шипуна
смельчал Атлантический,
           гордый смолоду.
С бортов «Мажести́ков»
           любая шпана
плюет
   в твою
      седоусую морду.
Коломб!
    твое пропало наследство!
В вонючих трюмах
         твои потомки
с машинным адом
        в горящем соседстве
лежат,
   под щеку
       подложивши котомки.
А сверху,
    в цветах первоклассных розеток,
катаясь пузом
      от танцев
           до пьянки,
в уюте читален,
       кино
            и клозетов
катаются донны,
        сеньоры
            и янки.
Ты балда, Коломб, —
          скажу по чести.
Что касается меня,
        то я бы
            лично —
я б Америку закрыл,
         слегка почистил,
а потом
    опять открыл —
           вторично.

[1925]

Тропики>*

(Дорога Вера-Круц — Мехико-Сити)
Смотрю:
    вот это —
         тропики.
Всю жизнь
     вдыхаю наново я.
А поезд
    прет торопкий
сквозь пальмы,
       сквозь банановые.
Их силуэты-веники
встают рисунком тошненьким:
не то они — священники,
не то они — художники.
Аж сам
    не веришь факту:
из всей бузы и вара
встает
   растенье — кактус
трубой от самовара.
А птички в этой печке
красивей всякой меры.
По смыслу —
         воробейчики,
а видом —
     шантеклеры.
Но прежде чем
       осмыслил лес
и бред,
   и жар,
      и день я —
и день
   и лес исчез
без вечера
     и без
       предупрежденья.
Где горизонта борозда?!
Все линии
     потеряны.
Скажи,
    которая звезда
и где
   глаза пантерины?
Не счел бы
     лучший казначей
звезды́
   тропических ночей,
настолько
     ночи августа
звездой набиты
       нагусто.
Смотрю:
    ни зги, ни тропки.
Всю жизнь
     вдыхаю наново я.
А поезд прет
      сквозь тропики,
сквозь запахи
      банановые.

[1926]

Мексика>*

О, как эта жизнь читалась взасос!
Идешь.
   Наступаешь на́ ноги.
В руках
    превращается
          ранец в лассо,
а клячи пролеток —
         мустанги.
Взаправду
     игрушечный
           рос магазин,
ревел
   пароходный гудок.
Сейчас же
     сбегу
        в страну мокассин —
лишь сбондю
      рубль и бульдог.
А сегодня —
      это не умора.
Сколько миль воды
         винтом нарыто, —
и встает
    живьем
       страна Фениамора
Купера
    и Майн-Рида.
Рев сирен,
     кончается вода.
Мы прикручены
        к земле
           о локоть локоть.
И берет
    набитый «Лефом»
            чемодан
Монтигомо
      Ястребиный Коготь.
Глаз торопится слезой налиться.
Как? чему я рад? —
— Ястребиный Коготь!
          Я ж
            твой «Бледнолицый
Брат».
Где товарищи?
       чего таишься?
Помнишь,
     из-за клумбы
стрелами
     отравленными
            в Кутаисе
били
   мы
    по кораблям Колумба? —
Цедит
   злобно
      Коготь Ястребиный,
медленно,
     как треснувшая крынка:
— Нету краснокожих — истребили
гачупи́ны с гри́нго.
Ну, а тех из нас,
       которых
           пульки
пощадили,
     просвистевши мимо,
кабаками
    кактусовый «пульке»
добивает
    по 12-ти сантимов.
Заменила
     чемоданов куча
стрелы,
    от которых
         никуда не деться… —
Огрызнулся
      и пошел,
          сомбреро нахлобуча
вместо радуги
      из перьев
           птицы Ке́тцаль,
Года и столетья!
       Как ни коси́те
склоненные головы дней, —
корявые камни
       Мехико-сити
прошедшее вышепчут мне.
Это
  было
     так давно,
         как будто не было.
Бабушки столетних попугаев
             не запомнят.
Здесь
   из зыби озера
         вставал Пуэбло,
дом-коммуна
      в десять тысяч комнат.
И золото
    между озерных зыбѐй
лежало,
    аж рыть не надо вам.
Чего еще,
    живи,
       бронзовей,
вторая сестра Элладова!
Но очень надо
       за морем
           белым,
чего индейцу не надо.
Жадна
   у белого
       Изабелла,
жена
  короля Фердинанда.
Тяжек испанских пушек груз.
Сквозь пальмы,
       сквозь кактусы лез
по этой дороге
       из Вера-Круц
генерал
      Эрнандо Корте́с.
Пришел.
    Вода студеная
          хочет
вскипеть кипятком
         от огня.
Дерутся
    72 ночи
       и 72 дня.
Хранят
    краснокожих
          двумордые идолы.
От пушек
     не видно вреда.
Как мышь на сало,
        прельстясь на титулы,
своих
   Моктецума преда́л.
Напрасно,
     разбитых
         в отряды спаяв,
Гвате́мок
    в озерной воде
           мок.
Что
      против пушек
        стреленка твоя!..
Под пытками
      умер Гвате́мок.
И вот стоим,
      индеец да я,
товарищ
    далекого детства.
Он умер,
    чтоб в бронзе
          веками стоять
наискосок от полпредства.
Внизу
   громыхает
        столетий орда,
и горько стоять индейцу.
Что̀ братьям его,

Еще от автора Владимир Владимирович Маяковский
Флейта- позвоночник

Вначале поэма называлась "Стихи ей". Отдельной книгой вышла в феврале 1916 года. Все дореволюционные издания содержали цензурные изъятия. Купюры были восстановлены только в сборнике "Все сочиненное Владимиром Маяковским" (т.1-2, 1919), где поэма была напечатана под названием "Флейта позвоночника"."За всех вас,которые нравились или нравятся,хранимых иконами у души в пещере,как чашу вина в застольной здравице,подъемлю стихами наполненный череп.".


Баня. Клоп

«Баня» (1929) и «Клоп» (1928) – интереснейшие сатирические пьесы Маяковского. Жанр этих комедий трудно определить – настолько оригинально и естественно в них соседствуют едкая социальная сатира, фантастика и фантасмагория. В причудливых, эксцентричных сюжетах «Бани» и «Клопа» автор в увлекательной и забавной форме обличил ненавистные ему мещанство и лживость, бюрократизм и ханжество. В сборник также вошли поэмы «Люблю», «Про это», «Хорошо!».


Что такое хорошо и что такое плохо (ч/б рисунки)

Что такое хорошо и что такое плохо.Рисунки Алексея Пахомова. 1949 г.


Война и мир

В поэме «Война и мир» (вторая половина заглавия в дореволюционной орфографии писалась через «i» — «Mip», то есть вселенная) необыкновенная широта поэтических ассоциаций, гиперболизм поэтического стиля Маяковского соединяются с осознанием им невиданного размаха социальных противоречий жизни. Место действия поэмы — огромная арена, весь мир, а действующие лица — не только народы и страны, но и вся вселенная. Любовь к человеку, к «живому», противопоставлена в поэме «убийце-победе».


150 000 000

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Люблю

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Стихотворения, 1923

Цель настоящего третьего по счету полного собрания сочинений — дать научно выверенный текст произведений Маяковского. В основу издания положено десятитомное прижизненное собрание (восемь томов были подготовлены к печати самим поэтом). В отношении остальных произведений принимается за основу последняя прижизненная публикация.В пятый том входят стихотворения 1923 года.В данной электронной редакции опущен раздел «Варианты и разночтения».http://ruslit.traumlibrary.net.


Письма, наброски и другие материалы

Цель настоящего третьего по счету полного собрания сочинений — дать научно выверенный текст произведений Маяковского. В основу издания положено десятитомное прижизненное собрание (восемь томов были подготовлены к печати самим поэтом). В отношении остальных произведений принимается за основу последняя прижизненная публикация.Тринадцатый том составляют письма, записки, телеграммы, заготовки, наброски, тезисы выступлений и другие материалы, а также дополнения к томам 1-12 настоящего издания.http://ruslit.traumlibrary.net.


Стихотворения, 1928

Цель настоящего третьего по счету полного собрания сочинений — дать научно выверенный текст произведений Маяковского. В основу издания положено десятитомное прижизненное собрание (восемь томов были подготовлены к печати самим поэтом). В отношении остальных произведений принимается за основу последняя прижизненная публикация.Девятый том составляют стихотворения 1928 года.В данной электронной редакции опущен раздел «Варианты и разночтения».http://ruslit.traumlibrary.net.


Окна РОСТА и Главполитпросвета

Цель настоящего третьего по счету полного собрания сочинений — дать научно выверенный текст произведений Маяковского. В основу издания положено десятитомное прижизненное собрание (восемь томов были подготовлены к печати самим поэтом). В отношении остальных произведений принимается за основу последняя прижизненная публикация.В третий том входят Окна РОСТА и Главполитпросвета 1919–1922 годов.В данной электронной редакции опущен раздел «Варианты и разночтения».http://ruslit.traumlibrary.net.