Стихотворения, очерки, 1925-1926 - [2]

Шрифт
Интервал

[1925]

Мелкая философия на глубоких местах>*

Превращусь
     не в Толстого, так в толстого, —
ем,
     пишу,
    от жары балда.
Кто над морем не философствовал?
Вода.
Вчера
   океан был злой,
          как черт,
сегодня
    смиренней
         голубицы на яйцах.
Какая разница!
       Все течет…
Все меняется.
Есть
  у воды
     своя пора:
часы прилива,
       часы отлива.
А у Стеклова
      вода
        не сходила с пера.
Несправедливо.
Дохлая рыбка
      плывет одна.
Висят
   плавнички,
        как подбитые крылышки.
Плывет недели,
       и нет ей —
            ни дна,
ни покрышки.
Навстречу
     медленней, чем тело тюленье,
пароход из Мексики,
         а мы —
             туда.
Иначе и нельзя.
       Разделение
труда.
Это кит — говорят.
         Возможно и так.
Вроде рыбьего Бедного —
            обхвата в три.
Только у Демьяна усы наружу,
             а у кита
внутри.
Годы — чайки.
       Вылетят в ряд —
и в воду —
     брюшко рыбешкой пичкать.
Скрылись чайки.
          В сущности говоря,
где птички?
Я родился,
     рос,
       кормили соскою, —
жил,
  работал,
      стал староват…
Вот и жизнь пройдет,
          как прошли Азорские
острова.

3/VII — Атлантический океан.

[1925]

Блек энд уайт>*

Если
  Гавану
     окинуть мигом —
рай-страна,
     страна что надо.
Под пальмой
      на ножке
          стоят фламинго.
Цветет
   коларио
       по всей Ведадо.
В Гаване
    все
      разграничено четко:
у белых доллары,
        у черных — нет.
Поэтому
    Вилли
       стоит со щеткой
у «Энри Клей энд Бок, лимитед».
Много
   за жизнь
       повымел Вилли —
одних пылинок
       целый лес, —
поэтому
    волос у Вилли
          вылез,
поэтому
    живот у Вилли
          влез.
Мал его радостей тусклый спектр:
шесть часов поспать на боку,
да разве что
      вор,
        портово́й инспектор,
кинет
   негру
     цент на бегу.
От этой грязи скроешься разве?
Разве что
    стали б
        ходить на голове.
И то
  намели бы
       больше грязи:
волосьев тыщи,
       а ног —
           две.
Рядом
   шла
     нарядная Прадо.
То звякнет,
     то вспыхнет
          трехверстный джаз.
Дурню покажется,
        что и взаправду
бывший рай
      в Гаване как раз.
В мозгу у Вилли
       мало извилин,
мало всходов,
      мало посева.
Одно
   единственное
         вызубрил Вилли
тверже,
    чем камень
         памятника Масео:
«Белый
    ест
     ананас спелый,
черный —
     гнилью моченый.
Белую работу
      делает белый,
черную работу —
        черный».
Мало вопросов Вилли сверлили.
Но один был
      закорюка из закорюк.
И когда
    вопрос этот
         влезал в Вилли,
щетка
   падала
      из Виллиных рук.
И надо же случиться,
         чтоб как раз тогда
к королю сигарному
         Энри Клей
пришел,
    белей, чем облаков стада,
величественнейший из сахарных королей.
Негр
  подходит
       к туше дебелой:
«Ай бэг ёр па́рдон, мистер Брэгг!
Почему и сахар,
       белый-белый,
должен делать
       черный негр?
Черная сигара
       не идет в усах вам —
она для негра
       с черными усами.
А если вы
     любите
        кофий с сахаром,
то сахар
    извольте
        делать сами».
Такой вопрос
      не проходит даром.
Король
    из белого
        становится желт.
Вывернулся
      король
         сообразно с ударом,
выбросил обе перчатки
          и ушел.
Цвели
   кругом
      чудеса ботаники.
Бананы
    сплетали
        сплошной кров.
Вытер
   негр
     о белые подштанники
руку,
     с носа утершую кровь.
Негр
  посопел подбитым носом,
поднял щетку,
      держась за скулу.
Откуда знать ему,
        что с таким вопросом
надо обращаться
          в Коминтерн,
             в Москву?

5/VII — Гавана.

[1925]

Сифилис>*

Пароход подошел,
        завыл,
           погудел —
и скован,
    как каторжник беглый.
На палубе
     700 человек людей,
остальные —
      негры.
Подплыл
    катерок
        с одного бочка̀.
Вбежав
    по лесенке хро̀мой,
осматривал
     врач в роговых очках:
«Которые с трахомой?»
Припудрив прыщи
           и наружность вымыв,
с кокетством себя волоча,
первый класс
      дефилировал
            мимо
улыбавшегося врача.
Дым
  голубой
      из двустволки ноздрей
колечком
       единым
        свив,
первым
    шел
      в алмазной заре
свиной король —
        Свифт.
Трубка
   воняет,
       в метр длиной.
Попробуй к такому —
          полезь!
Под шелком кальсон,
         под батистом-лино́
поди,
   разбери болезнь.
«Остров,
    дай
      воздержанья зарок!
Остановить велите!»
Но взял
    капитан
       под козырек,
и спущен Свифт —
         сифилитик.
За первым классом
         шел второй.
Исследуя
    этот класс,
врач
  удивлялся,
       что ноздри с дырой, —
лез
      и в ухо
     и в глаз.
Врач смотрел,
      губу своротив,
нос
      под очками
       взмо́рща.
Врач
  троих
     послал в карантин
из
    второклассного сборища.
За вторым
     надвигался
          третий класс,
черный от негритья.
Врач посмотрел:
       четвертый час,
время коктейлей
       питья.
— Гоните обратно
        трюму в щель!
Больные —
      видно и так.
Грязный вид…
       И вообще —
оспа не привита. —
У негра
    виски́
       ревмя ревут.
Валяется
    в трюме
        Том.
Назавтра
    Тому
       оспу привьют —
и Том
   возвратится в дом.
На берегу
       у Тома
        жена.
Волоса
   густые, как нефть.
И кожа ее
       черна и жирна,
как вакса
    «Черный лев».
Пока
  по работам

Еще от автора Владимир Владимирович Маяковский
Флейта- позвоночник

Вначале поэма называлась "Стихи ей". Отдельной книгой вышла в феврале 1916 года. Все дореволюционные издания содержали цензурные изъятия. Купюры были восстановлены только в сборнике "Все сочиненное Владимиром Маяковским" (т.1-2, 1919), где поэма была напечатана под названием "Флейта позвоночника"."За всех вас,которые нравились или нравятся,хранимых иконами у души в пещере,как чашу вина в застольной здравице,подъемлю стихами наполненный череп.".


Баня. Клоп

«Баня» (1929) и «Клоп» (1928) – интереснейшие сатирические пьесы Маяковского. Жанр этих комедий трудно определить – настолько оригинально и естественно в них соседствуют едкая социальная сатира, фантастика и фантасмагория. В причудливых, эксцентричных сюжетах «Бани» и «Клопа» автор в увлекательной и забавной форме обличил ненавистные ему мещанство и лживость, бюрократизм и ханжество. В сборник также вошли поэмы «Люблю», «Про это», «Хорошо!».


Что такое хорошо и что такое плохо (ч/б рисунки)

Что такое хорошо и что такое плохо.Рисунки Алексея Пахомова. 1949 г.


Война и мир

В поэме «Война и мир» (вторая половина заглавия в дореволюционной орфографии писалась через «i» — «Mip», то есть вселенная) необыкновенная широта поэтических ассоциаций, гиперболизм поэтического стиля Маяковского соединяются с осознанием им невиданного размаха социальных противоречий жизни. Место действия поэмы — огромная арена, весь мир, а действующие лица — не только народы и страны, но и вся вселенная. Любовь к человеку, к «живому», противопоставлена в поэме «убийце-победе».


Люблю

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Стихотворения (1916)

В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.


Рекомендуем почитать
Стихотворения, 1923

Цель настоящего третьего по счету полного собрания сочинений — дать научно выверенный текст произведений Маяковского. В основу издания положено десятитомное прижизненное собрание (восемь томов были подготовлены к печати самим поэтом). В отношении остальных произведений принимается за основу последняя прижизненная публикация.В пятый том входят стихотворения 1923 года.В данной электронной редакции опущен раздел «Варианты и разночтения».http://ruslit.traumlibrary.net.


Письма, наброски и другие материалы

Цель настоящего третьего по счету полного собрания сочинений — дать научно выверенный текст произведений Маяковского. В основу издания положено десятитомное прижизненное собрание (восемь томов были подготовлены к печати самим поэтом). В отношении остальных произведений принимается за основу последняя прижизненная публикация.Тринадцатый том составляют письма, записки, телеграммы, заготовки, наброски, тезисы выступлений и другие материалы, а также дополнения к томам 1-12 настоящего издания.http://ruslit.traumlibrary.net.


Стихотворения, 1928

Цель настоящего третьего по счету полного собрания сочинений — дать научно выверенный текст произведений Маяковского. В основу издания положено десятитомное прижизненное собрание (восемь томов были подготовлены к печати самим поэтом). В отношении остальных произведений принимается за основу последняя прижизненная публикация.Девятый том составляют стихотворения 1928 года.В данной электронной редакции опущен раздел «Варианты и разночтения».http://ruslit.traumlibrary.net.


Окна РОСТА и Главполитпросвета

Цель настоящего третьего по счету полного собрания сочинений — дать научно выверенный текст произведений Маяковского. В основу издания положено десятитомное прижизненное собрание (восемь томов были подготовлены к печати самим поэтом). В отношении остальных произведений принимается за основу последняя прижизненная публикация.В третий том входят Окна РОСТА и Главполитпросвета 1919–1922 годов.В данной электронной редакции опущен раздел «Варианты и разночтения».http://ruslit.traumlibrary.net.