Стихотворения - [51]
Шрифт
Интервал
И другая — битв земных равнина,
Замутившееся солнце Аустерлица,
Полинявшая луна Навина!
Не народы на народы (как при Трое),
А рабы на деспотов восстали:
Каждый с мыслью о победе, о герое —
Плащ развеян, легок бег сандалий.
Что им, этим жилистым и закоптелым,
С молотками, ружьями, серпами,—
Смерть в долгожеланной сече? —
К телу телом, Если души плещутся, как пламя!..
Пусть История-старуха скажет: «Гунны
И татары истоптали травы
И травой легли. Но светит нимб Коммуны
Озарением извечной славы».
«За черным тянется, за золотом…»
За черным тянется, за золотом
Баронье воронье — в Донбасс.
Товарищи!
Штыком и молотом
Заставим тучу каркнуть:
— Пас!—
Товарищи!
Мы слишком верили,
Что крымский хищник — только тень.
Но за отрепанными перьями
Мы не заметили когтей!
И вот —
Он движется, он тянется
За нашим сердцем, за углем…
Убийца, мародер и пьяница —
Он мечет молнии и гром.
Товарищи!
Ужель спокойно мы
Неволи будем ждать, в тылу?..
Чтоб революцьи быть достойными,
— За штык!
За молот!
За пилу!
1920
СТИХИ О ВОЙНЕ
Объят закат военной бурей,
И гетманская булава
Грозит конторщику Петлюре:
Смотри, крепка ли голова!
А полководец в треуголке
(Увито лаврами чело) —
Пилсудскому с улыбкой колкой:
— И Вас, фельдмаршал, понесло?
И снова Русь в сырой берлоге
Ворочается, как медведь,
Чтоб на неезженой дороге
Встать на дыбы и зареветь.
Огонь исторгнут из железа.
Стальные когти грузных лап,
И — четким стуком митральеза
Пронижет вой и лязг и храп.
Кто победителем из праха
Подымется, скажи, закат?
И для кого чернеет плаха?….
Ясновельможные молчат.
И только тени роковые
В бровях упрямо залегли
Да в алый свет отходит Киев,
Под сень знамен родной земли.
1920 Николаев
ОБЛАВА
Знамена пышные зари кровавой
Над миллионами голов горят:
На мировой капитализм облавой
Идет загонщик — пролетариат.
Не застывающей кипящей лавой
Испеплены Конфуций, Шариат,
Евангелье, Будда — единой славой
В звезде пятиугольной мир объят.
Босой и голый, шумною оравой
Прут на ряды тяжелых баррикад.
Копье, и штык, и ножик за холявой,
И пулемет — добить тебя, закат!
В крови, захлебываясь, плавай — плавай,
Зобатый рот, живот, как вздутый гад!
И в сумрачного прошлого поля вой
Швырни, о ветер, бьющий наугад!
Товарищи!
За трудовое право,
За власть Советов — каждый, кто крылат,
Иди федеративною облавой!
И кто умоет руки, как Пилат?!
И кто продать шинель (хотя б дырявой)
За чечевичную похлебку рад!—
Облавой — на берлоги!
Левой — правой,
По фронту заходи скорей, отряд!
Команду слушай, ветхий бог и дьявол,
Интернационалу внемли, брат!
— На буржуа широкою облавой
Пошел российский пролетариат.
1920
КРОВЬЮ ИСХОДИТ РОССИЯ
— Матушка!
Тяжко от ран?
— Дети-то, дети какие:
Врангель — не ангел, а вран!
Снова, и снова, и снова
Тело терзают мое…
Лучше в колоде сосновой
Сгнить, чем такое житье!
— Матушка!
Это ли дети,
Дети твои?
Присмотрись:
Рыло кабанье при свете,
Полу-барсук, полу-рысь!
— Матушка!
Вскинь свои очи
Из-под лохматых бровей.
Видишь?
Выходят из ночи
Воины с песней твоей…
— Кто — то?
— Мужик и рабочий.
В БОЙ!
Опять над нами — тучи черные
Кружащегося воронья…
Рабочий!
От станка и горна
Иди и — оседлай коня!
Сожми винтовку и — на Врангеля,
С «Интернационалом» — в бой!
Что бронепоезда,
Что танки —
— Пред пролетарскою трубой!
И, пахарь, брось землицу-матушку,
В ряды армейские ступай!
Пусть треснет под твоею шашкой
Шляхетский череп-скорлупа!
Когда республика в опасности,
Кто смеет думать о себе?!
Все тяготы и все напасти
Забудем в огненной борьбе!
Товарищи!
За революцию!
Клянемся!—
Жизни отдадим.
Ручьи кровавые прольются,
Но — победим!
1920
«Что нам воины времен Гомера…»
Что нам воины времен Гомера,
Цезаря легионеры — что нам:
Ни Аттилой, ни Наполеоном
Не создать Истории примера!
Армия рабочая, ты с нами
Под звездой Объединенья дивной.
Над республикой федеративной
Ветер красное развеял знамя.
Мы воспримем новое крещение, —
Искупись, вселенская вина!
Стала кровь твоя для нас священнее,
Чтимей претворенного вина!
Армия рабочая, ты с нами.
Бейся, сердце, под шинелью серой.
Красного солдата, офицера!
Революции вздымайся пламя!
Мы летим. И нашу лаву — натиск
Не сдержать темницам произвола.
Радио разносит клич веселый:
«Пролетарии, соединяйтесь!»
ПЕРВОМАЙСКАЯ ПАСХА
Под купоросом, чуть желтея,
обмякла липкая листва.
И месяц, чертова затея,
мерещится едва-едва;
в мохнатом золоте курчонок
на одуванчика похож,
и лица уличных девчонок
как будто вылупились тож.
Что синевы прозрачной глубже?
Что неба майского свежей?
Так не жалей в лобзаньи губ же,
пасхальных не жалей свечей!
Но ветхий, обомшелый образ
в мозгу ты должен побороть, —
того осилить, кто, раздобрясь,
набросил на тебя оброть.
Он был хитер и в ласке гневен,
и пригвожден он был, как царь.
В смраду, во тлении тридневен,
воскрес он баснословно встарь.
И над сияющею басней
кадят духами шулера:
бормочет риза и подрясник,
что словом сдвинута гора.
Но вырви образ с корневищем
из закоптелого мозга:
в тысячелетиях освищем
мы темень, нашего врага!
Мы только в мозоли поверим
да в наши жилы, в нашу кровь!
Да здравствует весенний терем,
трудом поимая любовь!
Пчела, сосущая сережку,
девчонка с веткой босиком, —
все на одну плывет дорожку,
и все — земной единый ком.
В серпа и молота когортах
идем сквозь смрад и холод скверн.
И не Христос восстал из мертвых,
а Солнценосный Коминтерн!