Стихотворения - [50]
Шрифт
Интервал
Плетня дубовая руда.
Уж Осень тихая с высот
Мне в душу веяла тоской.
А поры мелких пыльных сот
Известки млели под рукой.
1909
ВЕРЕСК
Как дым, распростертый на тонких руках,
Угасшего в зареве знойном костра —
Печальный и нежный цветок на песках.
Туманит он сладко, как хмель, вечера.
Он — девушки кровь — золотое вино.
Он — тихая ласка. Он — грустный ответ.
Он был, есть и будет всегда, как давно —
Печали любимой затерянный цвет!
В скиту ли далеком, за бором густым,
За чистой криницей — в овраге глухом —
Язвится огнем он, как свечи, крутым,
Оправленный нежным нежалящим мхом.
И мхи голубеют, как сонные льды,
Как пламень далеких весенних годин.
Зыбучи пески. Серебристы следы.
По ним я измерил пустыню — один.
Один! Трепещу, но плетусь я, влеком
Старинной печалью старинных икон.
Как киноварь в черни — за низким цветком
Алеет дупло водометных окон.
Над пропастью стану. Горят небеса.
Трубятся мне гул потайной родника.
И чьи-то змеиные, злые глаза
Ехидно уставились — издалека.
О, вереск! Я знаю, кто смотрит-следит,
Чей взор копьеносный острее рожна,
Кто душу в багрянец безумный рядит:
Печаль опечаленных, как ты — страшна!..
1909
ПОЭТ
Взошел я по уступам горным
Тропою узкою — туда,
Где клекотом орлят минорным
Из надстремнинного гнезда
Была разбужена впервые
Во мне дремавшая душа,
Где призраки, уж неживые,
Воскресли, таинством дыша:
И вот опять душой запевшей
Внемлю я грохоту лавин
И свисту резкому взлетевшей
Орлицы. И во мгле долин
Синеют мягкими крылами
Извилины святой реки.
А выше их — под небесами
Сияют вечными венцами
Все беспристрастней — ледники.
1909
СТИХИ РАЗНЫХ ЛЕТ
ПАУК-КРЕСТОВИК
Я от потопа носить привык
Оранжевый крест на спине,
Зане я паук-крестовик
И в галерее живу во сне.
Гулкие комнаты дряхлый дом
Давно тишиной ворожит,
А нитки седые крестом
Я растянул под окном — мой скит.
Пальчиком острым весны дитя
Царапнуло нынче в окно,
И солнце в пыли, чуть светя,
Бросило столб, как тогда — давно…
Столб, золотящийся и пустой,
Напомнил и мне о весне,
Когда я на рыхлый застой
Мира взирал, золотясь во сне…
Тело, подобное — и коню,
И радуге, плыло во мглу…..
Сегодня ж слежу я возню
Мух на оконцах, таясь в углу.
1909
ВЕРБНЫЙ ВЕЧЕР
Зеленые влажные стебли
Из церкви выносят,
И стеблями сумерки косят:
Ну, свечку затепли.
Сейчас ты — милей негритенка.
Ну, хрупкою ручкою тонкой
Зажги и — увидишь
Во сне град неведомый Китеж…
1909
НА ФОНТАНКЕ
Швейцарихи в доме на площадь
И службу и долю несут,
А воды граниты полощат
И вдовьи беседы блюдут.
И как не поверишь цыганке —
«В карете кататься тебе», —
Когда в угловом на Фонтанке
Привольней живу голубей!
Высокий, немного с одышкой,
А руки — белее моих.
Хотя некрасив, но не слишком:
Усмешка в усах золотых.
Ах, эта усмешка! такая ж,
Такая ж она, как тогда:
В «Ателло» (наверное, знаешь)
Толкнула меня без труда.
На сцене открытой кривляться,
И петь, и плясать — веселей,
Чем где-то по улицам шляться,
Тереться у спин да локтей.
И даже забавно — купчину
Заставить тряхнуть кошельком:
Во льду прохлаждаются вина,
А я — на другого тайком.
Два раза в неделю учитель
Приходит ко мне в бельэтаж.
Два раза! Ты скажешь: ленивый.
Но за два и десять отдашь!
Недаром плечо искусала
Ему я до самой крови,
И томный, и желтый — усталый
Когтящей не хочет любви.
И что же? На третий, — как прежде,
Свиреп он и бешен к себе.
А я? Я — глупа… Хоть зарежьте,
Привольней живу голубей!
Из глаз его добрых и карих
Усмешка в усы перешла,
И все — от обеих швейцарих
До разных друзей без числа —
Пронизаны взором далеким.
Как счастлива я наяву!
Ведь в доме, что видится боком
На площадь, над речкой живу.
1912
ГИМНАЗИЧЕСКОЕ
То мягко пятились, то выходили
Архангелы на боковых дверях,
Коря, что в кактусе, в паникадиле
Пчелу запутало, что впопыхах
Торжественность на жесть сменил священник,
Которому, среди духов и роз,
Подстриженные синие шеренги
Как шахматы расставить удалось,
Что Михаилу меч широкий, плоский,
Лучистый, опрокинутый плашмя,
Что вот другому щегольнуть в матроске,
Взлелеять лилию, засим, гремя
Улыбкой и глазами Саваофа,
Цепями в куполе переплелись —
И замолчать: домашняя обуза
Необольстительная <нрзб>
Поскрипывает носом черногуза
На липе, похожей на абажур…
НАШЕ РОЖДЕСТВО
Чрез тысячу девятьсот семнадцать лет —
Опять Рождество и ясли опять.
Но звезды не те, и радостный свет
Не тот, что вел пастухов царя встречать.
Пещеры нет, а под небом голубым —
Революционнейший Вифлеем!
Грядущее — луч!
И прошлое — дым!
И настоящее — откровенье всем!
Коммуна!
Были и у богов свои
Пророки, свои и жрецы, — но зато
Такой мировой, вселенской любви,
Как ты, не знал и не будет знать никто!
Из стран из всех принесли тебе мы в дар
Не ладан и мирру — молот и плуг.
Звезда родила не блеск, а пожар,
И каждый каждому стал товарищ, друг.
О пролетарий!
С поднятой головой
Ответишь ты, если б кто вопросил:
— Вот здесь-то наше земное Рождество,
Вот здесь-то вся наша сила из сил!
«Ты улыбнулась, и — покорно…»
Ты улыбнулась, и — покорно
Замлела пламенная высь,
И мертвые очнулись зерна,
И камень прошептал: явись!
Играя вихрями пожарищ
И медию в колоколах,
Сказала просто мне: «Товарищ,
Перед тобой — веселый шлях».
И что с того, что плачет скрипка
Тоскующе и нежно так.
Когда одна твоя улыбка,
Крутя столбом, угнала мрак!
ОКТЯБРЬСКОЕ СОЛНЦЕ
Суждено в веках другим светам пролиться,