Я соскользнул, цветным недугом
Не озарив нагую мглу.
На бледном потолке, в углу,
Я, сильф, живу под желтым кругом,
Но мать моя с полночным другом
В любовном не прильнут пылу
К одной химере: нет напитка
В туманной чаше от избытка
Неистощенных вдовьих слез,
И сумрачному поцелую
Не опрокинуть в темень злую
Наивно возвещенных роз.
III
Сквозь кружевное полотно
Проникла бледность восковая,
Кощунственно приоткрывая
Кровать, которой нет давно.
Здесь два сомнения в одно
Игра сплетает роковая,
Но ветхий саван развевая,
Рассвет врывается в окно,
Где в усыпленной позолоте
Порозовевшей полой плоти
Тоскует лютня в полумгле,
И легкой музыкой видений
На миг является в стекле
Дитя несбывшихся рождений.
«Шелка, чей аромат мы пьем…»
Шелка, чей аромат мы пьем,
Любуясь выцветшим драконом,
Не предпочту шелкам исконным,
Парящим в зеркале твоем.
Плывут задумчивым тряпьем
Обрывки флагов под балконом,
Твой локон в сумраке оконном
Ласкаю, если мы вдвоем.
Нет, сладость не вернуть былую
Обманутому поцелую,
Пока под скрученным венцом
В алмазных угасаньях бреда
Не захрипит перед концом
Задушенная им Победа!
«В твою я повесть не войду…»
В твою я повесть не войду
Под стать влюбленному герою
Калитку робко приоткрою
Коснусь травы в твоем саду
Босой ногой скользну по льду
Безгрешной завлечен игрою
Я замков розовых не строю
Насмешек над победой жду
Но блеском радостей огромных
Бегут рубины ступиц громных
Прожженный воздух невесом
Там царства разбросав по черни
Багровым тонет колесом
Мой экипаж одновечерний
Тяжелых облаков серей
Слои базальта или лавы
Безмолвья рабские расплавы
Над усыпальницей морей
Ты рассказала бы (согрей
Тебя, о пена, бронза славы)
Как вздыбил шторм тысячеглавый
Обломки обнаженных рей
Или утратой бесполезной
Над жадной помутневшей бездной
Расплылись волосы когда
Насытясь жертвою смиренной
Сомкнулась темная вода
Над утонувшею сиреной
«На имени Пафос я отложил старинный…»
На имени Пафос я отложил старинный
Тяжелый фолиант, и снова мысль моя
Плывет над пеною в забвенные края,
Где в гиацинтах спят священные руины.
Пускай коса зимы терзает дол пустынный,
Под стоны плакальщиц рыдать не стану я,
Когда бездушная усталая жнея
Лишит меня моей несбыточной равнины.
Плодов я на земле желанных не найду,
И все же чудится в заснеженном саду
Мне плоти аромат, волнующий и тонкий.
Плененный василиск не выйдет из угла,
И выжженную грудь античной амазонки
Рисует наших чувств печальная зола.