Стихотворения - [156]
Параболы. Стихотворения 1921–1922>*
Печ. по единственному прижизненному изданию, вышедшему в Берлине, в изд-ве «Петрополис», в декабре 1922 г. с пометой на титульном листе: 1923. Книга дошла до Кузмина с большим опозданием; лишь 14 октября 1923 г. он записал в Дневнике: «У Радловых тихо, холодновато, чуть-чуть кисло. Был Ник<олай> Эрн<естович Радлов> и Бор. Папаригопуло. Смотрели „Параболы“. Кажется, книга слишком почтенна и отвлеченна». Очевидно, такая задержка книги была вызвана если не официальным запрещением, то нежеланием впускать сборник, изданный за границей, в СССР. 15 декабря 1923 г. Кузмин записал в Дневнике: «Ходил к Ионову. „Параболы“ разрешены и есть (где?)» (Ср. также в письмах Кузмина к В. В. Руслову от 1 марта и 27 мая 1924 г. // Кузмин и русская культура. С. 181, 189 / Публ. А. Г. Тимофеева). 17 марта 1924 г. он писал Я. Н. Блоху: «Потом, относительно „Парабол“. Ионов меня уверял, что они не запрещены (чему я, по правде сказать, не очень-то верю), а между тем их нигде нет и не было. <…> „Парабол“ все жаждут. Мне лично не очень нравится внешний их вид, очень „цеховой“, и потом масса опечаток, пропущены целые строчки» (Венский сборник. С. 175 / Публ. Дж. Малмстада). Эти опечатки исправляются нами на основании поправок Кузмина в одном из экземпляров «Парабол», воспроизведенных в комментариях к ССт. Помимо того, в примечаниях отмечаются расхождения между текстом книги и ее оглавлением, где некоторые ст-ния обозначены заглавиями, отсутствующими в тексте. В основной текст эти заглавия не введены, т. к. у нас нет полной уверенности, что такова была авторская воля поэта.
В 1924 г. Кузмин задумал переиздать книгу в Ленинграде, в изд-ве «Academia», о чем появился анонс в сборнике «Новый Гуль», а в конце этого же года предложил Я. Н. Блоху выпустить второе издание «Парабол». На основании этого мимолетного плана А. Г. Тимофеев попытался реконструировать «Ленинградские Параболы» (см.: Арена. С. 403–406), что, с нашей точки зрения, выглядит неубедительно.
I. Стихи об искусстве>*
«Косые соответствия…»>*
В П ст. 7: «Зодиакальным пламенем». По списку РТ-2 дата — август 1922.
«Как девушки о женихах мечтают…»>*
В П ст. 5: «Обречена Христу Екатерина». Черновой автограф с датой: май 1921 — РТ-2. Екатерина — здесь может быть как св. Екатерина Александрийская (ум. 307), так и св. Екатерина Сиенская (1347–1380), в жизни которых были «обручения» с Христом, однако значительно вероятнее, что речь идет о второй из них, чьи сочинения Кузмин изучал в 1898 г. См. письмо к Г. В. Чичерину от 28 августа этого года (РНБ, арх. Г. В. Чичерина; отрывок из него с подробным комм, см.: Арена. С. 407) и помету в записной книжке о чтении «Писем св. Катерины Сиенской» в сентябре-декабре 1898 г. (РГАЛИ).
«Невнятен смысл твоих велений…»>*
Черновой автограф, без посл. строфы, под загл. «Промедление» — РТ-2. По списку РТ-2 дата — май 1921. Скороход Беноццо Гоццоли — фигура на фреске «Шествие волхвов» работы Беноццо Гоццоли (1420–1497). Однако там он вовсе не «задремал», а движется. Представляется справедливым толкование комментаторов ССт: в ст-нии рисуется картина, которая только произойдет в будущем: задремлет скороход, кони будут стреножены, воины заснут, дряхлея во сне и ожидая воскресения.
«Легче пламени, молока нежней…»>*
«Москва». 1922. № 5, с разночтением в ст. 11: «Память пачули! Откровений клад». Беловые автографы: РГБ, арх. С. А. Абрамова; ГЛМ.
Искусство>*
«Искусство» (Баку). 1921. № 2/3. Беловой автограф — РГАЛИ. Черновой автограф с датой: 24 мая <1921> — РТ-2. Первоначальный вар. ст. 3–4:
Ст. 7–8: «Свиваются планеты в браке И охраняют мой обряд». Планеты заключают браки — указание на алхимическую природу действа. Все, что от смерти, ляг и дно и т. д. Многие реалии ст-ния восходят к розенкрейцерскому тексту, указанному в примеч. 432. Подробнее см.: СиМ. С. 151–158.
Муза>*
Черновой автограф — РНБ, арх. М. Половцева (см.: Сажин Валерий, Тысяча мелочей // НЛО. 1994. № 7. С. 231), с датой: 3 февраля 1922. Голова Орфея. По наиболее известной легенде об Орфее, после того как он был разорван менадами, его голову бросили в реку и она, плывя, пела (Овидий. «Метаморфозы», кн. XI).
«В раскосый блеск зеркал забросив сети…»>*
Черновой автограф с датой: 20 апреля 1922 — РТ-2.
Музыка>*
Черновой автограф — РТ-2. Комментаторы ССт указывают, что моцартовские мотивы переплетены в ст-нии с мотивами «Орфея» Глюка. Таро — см. примеч. 371.
«А это — хулиганская, — сказала…»>*
Два черновых автографа — РТ-2. Первый представляет собою иной вариант начала:
Второй датирован: июнь 1922. В огл. П названо «Мы на лодочке катались» (так же — в списке РТ-2). В тексте П в ст. 70 «Выга» набрано со строчной буквы, ст. 117: «В Нижнем контрасты, другие», ст. 122: «Что Стенькин курган», непосредственный повод к созданию ст-ния фиксируется записью в Дневнике: «Пронзила меня песня, что из Архангельска привезла О. А. <Глебова-Судейкина>: „Хулиганская“. Романтизм вроде Достоевского:
Повесть "Крылья" стала для поэта, прозаика и переводчика Михаила Кузмина дебютом, сразу же обрела скандальную известность и до сих пор является едва ли не единственным классическим текстом русской литературы на тему гомосексуальной любви."Крылья" — "чудесные", по мнению поэта Александра Блока, некоторые сочли "отвратительной", "тошнотворной" и "патологической порнографией". За последнее десятилетие "Крылья" издаются всего лишь в третий раз. Первые издания разошлись мгновенно.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Дневник Михаила Алексеевича Кузмина принадлежит к числу тех явлений в истории русской культуры, о которых долгое время складывались легенды и о которых даже сейчас мы знаем далеко не всё. Многие современники автора слышали чтение разных фрагментов и восхищались услышанным (но бывало, что и негодовали). После того как дневник был куплен Гослитмузеем, на долгие годы он оказался практически выведен из обращения, хотя формально никогда не находился в архивном «спецхране», и немногие допущенные к чтению исследователи почти никогда не могли представить себе текст во всей его целостности.Первая полная публикация сохранившегося в РГАЛИ текста позволяет не только проникнуть в смысловую структуру произведений писателя, выявить круг его художественных и частных интересов, но и в известной степени дополняет наши представления об облике эпохи.
Жизнь и судьба одного из замечательнейших полководцев и государственных деятелей древности служила сюжетом многих повествований. На славянской почве существовала «Александрия» – переведенный в XIII в. с греческого роман о жизни и подвигах Александра. Биографическая канва дополняется многочисленными легендарными и фантастическими деталями, начиная от самого рождения Александра. Большое место, например, занимает описание неведомых земель, открываемых Александром, с их фантастическими обитателями. Отзвуки этих легенд находим и в повествовании Кузмина.
Художественная манера Михаила Алексеевича Кузмина (1872-1936) своеобразна, артистична, а творчество пронизано искренним поэтическим чувством, глубоко гуманистично: искусство, по мнению художника, «должно создаваться во имя любви, человечности и частного случая». Вместе с тем само по себе яркое, солнечное, жизнеутверждающее творчество М. Кузмина, как и вся литература начала века, не свободно от болезненных черт времени: эстетизма, маньеризма, стилизаторства.«Чудесная жизнь Иосифа Бальзамо, графа Калиостро» – первая книга из замышляемой Кузминым (но не осуществленной) серии занимательных жизнеописаний «Новый Плутарх».
Художественная манера Михаила Алексеевича Кузмина (1872–1936) своеобразна, артистична, а творчество пронизано искренним поэтическим чувством, глубоко гуманистично: искусство, по мнению художника, «должно создаваться во имя любви, человечности и частного случая».«Путешествия сэра Джона Фирфакса» – как и более раннее произведение «Приключения Эме Лебефа» – написаны в традициях европейского «плутовского романа». Критика всегда отмечала фабульность, антипсихологизм и «двумерность» персонажей его прозаических произведений, и к названным романам это относится более всего.
Творчество В.Г. Шершеневича (1893–1942) представляет собой одну из вершин русской лирики XX века. Он писал стихи, следуя эстетическим принципам самых различных литературных направлений: символизма, эгофутуризма, кубофутуризма, имажинизма. В настоящем издании представлены избранные стихотворения и поэмы Вадима Шершеневича — как вошедшие в его основные книги, так и не напечатанные при жизни поэта. Публикуются фрагментарно ранние книги, а также поэмы. В полном составе печатаются книги, представляющие наиболее зрелый период творчества Шершеневича — «Лошадь как лошадь», «Итак итог», отдельные издания драматических произведений «Быстрь» и «Вечный жид».
«… Мережковский-поэт неотделим от Мережковского-критика и мыслителя. Его романы, драмы, стихи говорят о том же, о чем его исследования, статьи и фельетоны. „Символы“ развивают мысли „Вечных Спутников“, „Юлиан“ и „Леонардо“ воплощают в образах идеи книги о „Толстом и Достоевском“, „Павел“ и „Александр I и декабристы“ дают предпосылки к тем выводам, которые изложены Мережковским на столбцах „Речи“ и „Русского Слова“. Поэзия Мережковского – не ряд разрозненных стихотворений, подсказанных случайностями жизни, каковы, напр., стихи его сверстника, настоящего, прирожденного поэта, К.
Книга представляет собой самое полное из изданных до сих пор собрание стихотворений поэтов, погибших во время Великой Отечественной войны. Она содержит произведения более шестидесяти авторов, при этом многие из них прежде никогда не включались в подобные антологии. Антология объединяет поэтов, погибших в первые дни войны и накануне победы, в ленинградской блокаде и во вражеском застенке. Многие из них не были и не собирались становиться профессиональными поэтами, но и их порой неумелые голоса становятся неотъемлемой частью трагического и яркого хора поколения, почти поголовно уничтоженного войной.
Александр Галич — это целая эпоха, короткая и трагическая эпоха прозрения и сопротивления советской интеллигенции 1960—1970-х гг. Разошедшиеся в сотнях тысяч копий магнитофонные записи песен Галича по силе своего воздействия, по своему значению для культурного сознания этих лет, для мучительного «взросления» нескольких поколений и осознания ими современности и истории могут быть сопоставлены с произведениями А. Солженицына, Ю. Трифонова, Н. Мандельштам. Подготовленное другом и соратником поэта практически полное собрание стихотворений Галича позволяет лучше понять то место в истории русской литературы XX века, которое занимает этот необычный поэт, вместе с В.