Стихотворения - [40]

Где волок верст на девяносто, —

От Соловецкого погоста

До Лебединого скита,

Потом Денисова креста

Завьются хвойные сузёмки, —

Не хватит хлебушка в котомке

И каньги в дыры раздерешь,

Пока к ночлегу прибредешь!

Зато в малёваной кибитке,

Считая звезды, как на свитке,

И ели в шапках ледяных,

Как сладко ехать на своих

Развалистым залётным гусем

И слышать: Господи- Исусе!

То Евстигней, разиня рот.

В утробу ангела зовет.

Такой дорогой и Прасковья

Свершила волок, где в скиту

От лиха и за дар здоровья

Животворящему Кресту

Служили путницы молебен.

Как ясны были сосны в небе!

И снежным лебедем погост,

Казалось, выплыл на мороз

Из тихой заводи хрустальной!

Перед иконой огнепальной

Молились жарко дочь и мать.

Какие беды их томили

Из чародейной русской были

Одной Всепетой разгадать!

— Ну, трогай, Евстигней, лошадок!.. —

— Как было терпко от лампадок… —

Родной Параша говорит

Под заунывный лад копыт.

— Отселе будет девяносто… —

Глядь, у морозного погоста,

Как рог у лося, вырос крин,

На нем финифтяный павлин.

Но светел лик и в ряснах плечи…

— Не уезжай, дитя, далече!.. —

Свирелит он дурманней сот

И взором в горнее зовет,

Трепещет, отряхаясь снежно…

Как цветик, в колее тележной

Под шубкой девушка дрожит:

Он, он!..Феодор…бархат рыт!.. —

* * *

На небе звезды, что волвянки,

Как грузди на лесной полянке,

Мороз в оленьем совике

Сидит на льдистом облучке.

Осыпана слюдой кибитка,

И смазней радужная нитка

Повисла в гриве у гнедка.

Не избяного огонька

И не овинного дымка —

Все лес да лес… Скрипят полозья…

Вон леший — бороденка козья —

Нырнул в ощерое дупло!

Вот черномазое крыло —

Знать бесы с пакостною ношей…

— Он, он!..Рыт бархат…Мой хороший!.. —

Спросонок девушка бормочет,

И открывает робко очи.

У матушки девятый сон —

Ей чудится покровский звон

У лебединых перепутий,

И яблоки на райском пруте,

И будто девушка она

В кисейно пенном сарафане,

Цветы срывает на поляне.

А ладо смотрит из окна

В жилетке плисовой с цепочкой.

Опосле с маленькою дочкой

Она ходила к пупорезке

И заблудилась в перелеске.

Ау! Ау!.. Вдруг видит — леший

С носатым вороном на плеши.

— Ага, попалась!.,- Ой, ой, ой!.. —

— Окстись! Что, маменька, с тобой?.. —

И крепко крестится мамаша.

— Ну вот и палестина наша! —

Мороз зашмакал с облучка.

Трущобы хвойная рука

В последки шарит по кибитке,

Река дымится, месяц прыткий,

Как сиг в серебряной бадье,

Ныряет в черной полынье, —

Знать ключевые здесь места…

Над глыбкой чернью брезг креста

Граненым бледным изумрудом.

Святой Покров, где церковь-чудо!

Ее Акимушка срубил

Из инея и белых крыл.

Уже проехали окраи…

Вот огонек, собачьи лаи,

Густой, как брага, дых избы

Из нахлобученной трубы.

Деревня, милое поморье,

Где пряха тянет волокно,

Дозоря светлого Егорья

В тысячелетнее окно!

Прискачет витязь из тумана,

Литого золота шелом,

Испепелить Левиафана

Двоперстным огненным крестом!

Чтоб посолонь текли просонки,

Медведи-ночи, лоси-дни.

И что любимо искони

От звезд до крашеной солонки

Не обернулось в гать и пни!

Родимое, прости, прости!

Я, пес, сосал твои молоки

И страстнотерпных гроздий соки

Извергнул желчью при пути!

Что сталося оо мной и где я?

В аду или в когтях у змея,

С рожком заливчатым в кости?

Как пращуры, я сын двоперстья,

Христа баюкаю в ночи,

Но на остуженной печи

Ни бубенца, ни многоверстья.

Везет не дядя Евстигней

В собольей шубоньке Парашу —

Стада ночных нетопырей

Запряжены в кибитку нашу,

И ни избы, ни милых братьев

Среди безглазой тьмы болот,

Лишь пни горелые да гати!

Кибитку легче на раскате —

Рыданьем в памяти встает.

Спаси на, Господи Исусе!

Но запряглися бесы гусем, —

Близки знать адские врата.

Чу! Молонья с небесных взгорий!

Не жжет ли гада свет Егорий

Огнем двоперстного креста?!

* * *

Умыться сладостно слезами,

Прозрев, что сердце соловьями,

Как сад задумчивый, полно,

Что не персты чужих магнолий,

А травы Куликова поля

К поэту тянутся в окно!

Моя Параша тоже травка,

К ее бежбровью камилавка

С царьградской опушью пошла б.

В обнимку с душенькой Аришей

Она уснула, мягко дышит,

Перемогая юный храп.

Так молодая куропатка,

Морошкою наполнив сладко

Атласистый крутой зобок,

Под комариный говорок,

Себя баюкает — кок, кок!

Мне скажут — дальше опиши

Красу двух елочек полесных!

Побольше было в них души,

Чем обольщений всем известных.

Вот разве косы — карь и злать —

Параше заплетала мать

На канифасовых подушках,

А далее… Моя избушка

Дымится в слове на краю, —

Я свет очей моих пою!

Торопит кулебяку сбитень:

Остыну, гостейку будите!

Уже у стряпки Василисы

Полны суденцы, крынки, мисы,

В печи вотрушка-кашалот,

И шаньги водят хоровод,

Рогульки в масленном потопе,

Калач в меду усладу копит,

И пряник пестрым городком,

С двуглавым писаным орлом,

Плывет, как барка по Двине,

Наперекор ржаной стряпне!

А в новом пихтовом чулане,

Завялым стогом на поляне,

Благоухает сдобный рай… —

Хоть пали гости невзначай,

Как скатерть браная с сушил…

— Ахти, касатики, остыл! —

Торопит кулебяку сбитень, —

Скорее девушек будите! —

Уже умылись, чешут пряди,

Нельзя в моленной не в обряде

Поклоны утренние класть,

За сбитнем же хозяин — власть,

Еще осудит ненароком —

Родительское зорко око!

На Пашеньке простой саян,

В нем, как березка, ровен стан,

И косы прибраны вязейкой.

Аринина же грудь сулейкой —

И в пышных сборках сарафан,

В Сольвычегодске шит и бран.