Стихотворения. Избранная проза - [6]

Проклятьем иссушила губы.

К граниту чуждых берегов

Пяти расстрелянных годов

Плывут пугающие трупы…

1922

ТЫ

Разве это Ты?

Ты — осколок мечты,

Ты — печать прожитого, Ты — фантом, Ты — след

Миллионов столетий, бесчисленных лет,

Мимолетных падений и вечных побед…

У истоков миров

Из лианных лесов

Ты с зарей выбегала на девственный луг

И плясала, нагая, и в пляшущий круг

Соловьиного песнью сзывала подруг,

Вся из бурь и огня…

И, быть может, в меня,

Загорелого юношу в шкуре из коз,

Шаловливо бросала гирляндами роз

И зовущими взглядами — стрелами грез.

Сквозь бессмертье времен

Тебя знал Вавилон,

Тебя знали Афины, и Рим Тебя знал…

У фонтана, в тени голубых опахал

Светом неба вечернего лик Твой сиял

И… погас, и поник —

В этот час, в этот миг

Я прошел мимо трона в хитоне жреца

И, проникнув в альков заповедный дворца,

Твое тело ласкал без конца, без конца.

Из окошек резных,

В петушках золотых,

Ты глядела в жемчужном кокошнике в сад,

Где баян молодой жег любовью твой взгляд

И настраивал гусли на праздничный лад.

Из боярских затвор

К устью Волги, в шатер,

Я увез Тебя ночью на верном коне.

Ты шептала: «Люблю», прижимаясь ко мне,

Ты казалась русалкой при бледной луне…

И вот вновь Ты — моя…

Новый След затая,

Я таю еще глубже былые следы.

Разве Ты — это Ты? Ты — звено красоты

Из цепи неразрывной бессмертной мечты.

1922

Chanson Triste 2

Маме

Жизнь ли бродяжья обидела,

Вышел ли в злую пору…

Если б ты, мама, увидела,

Как я озяб на ветру!

Знаю, что скоро измочится

Ливнем ночным у меня

Стылая кровь, но ведь хочется,

Всё-таки хочется дня.

Много не надо. Не вынести.

И всё равно не вернуть.

Только бы в этой пустынности

Вспомнить заветренный путь,

Только б прийти незамеченным

В бледные сумерки, мать,

Сердцем, совсем искалеченным,

В пальцах твоих задрожать.

Только б глазами тяжёлыми

Тихо упасть на поля.

Где золотистыми пчёлами

Жизнь прожужжала моя,

Где тишина сероокая

Мёртвый баюкает дом…

Если б ты знала, далёкая,

Как я исхлёстан дождём!

1922

2. Печальная песня (фр.).

Колыбельная

Брату Николаю

Тихо так. Пустынно. Звёздно.

Степь нахмуренная спит,

Вся в снегах. В ночи морозной

Где-то филин ворожит.

Над твоей святой могилой

Я один, как страж, стою…

Спи, мой мальчик милый,

Баюшки-баю!..

Я пришёл из дымной дали,

В день твой памятный принёс

Крест надгробный, что связали

Мы тебе из крупных слёз.

На чужбине распростёртый,

Ты под ним — в родном краю…

Спи, мой братик мёртвый,

Баюшки-баю…

В час, когда над миром будет

Снова слышен Божий шаг,

Бог про верных не забудет,

Бог придёт в наш синий мрак,

Скажет властно вам: проснитесь!

Уведёт в семью Свою…

Спи ж, мой белый витязь,

Баюшки-баю…

Невозвратное

Даже в слове, в самом слове «невозвратное»,

Полном девичьей слегка наивной нежности,

Есть какое-то необычайно внятное,

Тихо плачущее чувство безнадежности.

В нём, как странники в раскольничьей обители,

Притаились обманувшиеся дни мои,

Чью молитву так кощунственно обидели

Новых верований дни неудержимые.

В ночь бессонную я сам себя баюкаю,

Сам себе шепчу тихонько: «невозвратное»…

И встаёт вдруг что-то с сладкой мукою

Одному мне дорогое и понятное…

«Все медленнее караваны…»

Все медленнее караваны

На запад вышедших годов,

Все тяжелей их груз нежданный,

Все чаще на гребне песков

Я в сердце впрыскиваю пряный,

Тягучий кокаин стихов.

О, капли звонкие отравы,

О, певчие мои слова!..

Когда в вас выжженные травы

Бросает в сердце тетива, -

Как ласков шум песчаной лавы,

Какая в мире синева.

Оазис. Блещет над шатрами

Звездами затканный ковёр

Родник хрустальными губами

Ведет о прошлом разговор

С уставшими идти годами,

Под пальмами цветет костёр...

Не потому-ль с недавних пор

Я даже думаю стихами? 

1925

«Какая радость — любить бессвязно!..»

Какая радость — любить бессвязно!

Какая радость — любить до слёз!

Смотри — над жизнью глухой и грязной

Качаю стаю бессмертных роз!

Смотри — на горестных скрижалях,

Через горящий взором стих

О заплясавших вдруг печалях,

О наших далях золотых.

Смотри — взлетев над миром дымным,

В поляну синюю мою

Вбиваю я с победным гимном

Пять новых звёзд моих: люблю.

«Ты ушла в ненавидимый дом…»

Ты ушла в ненавидимый дом,

Не для нас было брачное шествие.

Мы во тьму уходили вдвоем —

Я и мое сумасшествие.

Рассветало бессмертье светло

Над моими проклятьями кроткими.

Я любил тебя нежно и зло

Перезванивал скорбными четками.

«Падай! Суровыми жатвами…»

Падай! Суровыми жатвами

Срезывай всходы стыда.

Глума над лучшими клятвами

Я не прощу никогда.

Пусть над тобой окровавленный

Бич измывается. Пусть! —

В сердце моём обезглавлены

Жалость. И нежность. И грусть.

«До поезда одиннадцать минут…»

До поезда одиннадцать минут…

А я хочу на ласковый Стакуден,

Где лампы свет лазурно-изумруден,

Где только ты и краткий наш уют…

Минутной стрелки выпрямленный жгут

Уже повис над сердцем моим грозно.

Хочу к тебе, но стрелка шепчет: поздно —

До поезда одиннадцать минут…

«Мы все свершаем жуткий круг…»

Мы все свершаем жуткий круг,

Во тьме начертанный не нами.

Лишь тот, кто лёгок и упруг,

Пройдёт, не сломленный годами.

О, будь же лёгкой, как крыло,

Упругой будь, как сгибы стали,

Чтоб ты сгорать могла светло,

Когда зажгутся наши дали!..

Кто?

Заблудившись в крови, я никак не пойму,

Кто нас бросил в бездонную тьму?

И за что мы вдали от родимой земли,

Где мятежные молнии нас оплели,