Стихотворения; Исторические миниатюры; Публицистика; Кристина Хофленер: Роман из литературного наследия - [19]
Начальник станции (Иван Иванович Озолин, выходя в форменной фуражке). Ах, это вы, Кирилл Григорьевич...
Полицеймейстер. Мне нужно безотлагательно переговорить с вами. Ваша супруга в комнате?
Начальник станции. Да.
Полицеймейстер. Тогда лучше здесь. (К проезжающим, резким начальственным тоном.) Скорый поезд из Данкова сейчас подойдет; освободите зал ожидания, выходите на перрон. (Все встают и поспешно выходят. Полицеймейстер обращается к начальнику станции.) Только что получены важные шифрованные телеграммы. Установлено, что Лев Толстой позавчера приехал к своей сестре в Шамардино, в монастырь. Есть основания полагать, что он оттуда собирается ехать дальше, и теперь все поезда из Шамардина в любом направлении находятся под наблюдением полицейских агентов.
Начальник станции. Но объясните мне, батюшка Кирилл Григорьевич, почему, собственно? Он не смутьян какой-нибудь, Лев Толстой, он наша гордость, сокровище нашей земли, этот великий человек.
Полицеймейстер. Однако вносит больше беспокойства, представляет большую опасность, чем целая шайка революционеров. Впрочем, меня заботит одно, мне дано указание проверять каждый поезд. Но в Москве желают, чтобы наш надзор был негласным. Прошу вас, Иван Иванович, пройти на перрон вместо меня, меня каждый узнает по мундиру. Как только поезд подойдет, из него выйдет агент тайной полиции и сообщит вам свои наблюдения на участке. А я тотчас же передам их далее по инстанции.
Начальник станции. Будет исполнено.
Слышен шум приближающегося поезда.
Полицеймейстер. Разговаривайте с агентом, как со старым знакомым, по возможности не привлекайте внимания пассажиров. Они ничего не должны заметить, надзор-то негласный. Если нам повезет, мы с вами, пожалуй, и крестики получим, ведь каждое донесение идет в Петербург, в самых верхах читать будут.
С грохотом подходит поезд. Начальник станции быстро выходит на перрон. Через некоторое время через застекленную дверь в зал ожидания входят пассажиры, мужики и бабы с тяжелыми узлами и корзинами, громко переговариваются. Некоторые остаются в зале ожидания отдохнуть или перекусить.
Начальник станции (неожиданно появляется в дверях. Возбужденно кричит находящимся в зале ожидания). Немедленно очистить помещение! Все! Немедленно!
Люди (недоумевая, недовольные). Почему? Мы заплатили... почему нельзя оставаться в зале?.. Мы ждем пассажирский поезд...
Начальник станции (кричит). Немедленно, говорю я, немедленно все вон. (Он торопливо вытесняет замешкавшихся, возвращается к застекленной двери, широко распахивает ее.) Сюда, пожалуйста, сюда!
Входит Толстой. Его ведут под руки (слева — дочь Саша, справа — Душан); идет он медленно, с трудом. Воротник шубы поднят, вокруг шеи шаль, и все же видно, что все его укутанное тело мерзнет, он дрожит от холода.
За ним теснятся пять-шесть человек.
Начальник станции (к теснящимся сзади). Не входите!
Голоса. Но позвольте... мы хотели бы быть полезны Льву Николаевичу... может быть, чай, немного коньяку...
Начальник станции (крайне возбужден). Никого не должно быть здесь. (Он силой оттесняет их назад и запирает застекленную дверь; но все время в стекла двери видны проходящие, иные с любопытством смотрят в зал ожидания. ) Не желаете ли, ваше сиятельство, немного отдохнуть? Присядьте, пожалуйста.
Толстой. Не ваше сиятельство... Слава Богу, уже не сиятельство... и никогда более, до конца. (Возбужденно оглядывается, замечает людей за стеклами двери.) Прочь... прочь этих людей, хочу остаться один... всегда вокруг люди... хоть наконец-то остаться одному...
Саша спешит к двери и торопливо завешивает ее своим пальто.
Душан (тихо, начальнику станции). Надо сразу же уложить его в постель, в поезде у него неожиданно начался приступ лихорадки, думаю, у него сейчас температура за сорок, ему очень плохо. Есть здесь поблизости гостиница с двумя приличными комнатами?
Начальник станции. Нет, ничего здесь нет. В Астапове нет гостиницы.
Душан. Но ему нужно немедленно в постель. Вы видите, как его лихорадит. Это очень опасно.
Начальник станции. Я почел бы, разумеется, за честь предложить Льву Толстому свою комнату, здесь рядом... но, извините меня... она так убога, так проста... служебное помещение, первый этаж, узкая, я не решаюсь пригласить в нее...
Душан. Это ничего. Мы во что бы то ни стало должны немедленно уложить его в постель. (Толстому, сидящему у стола, охваченному внезапным лихорадочным ознобом.) Господин начальник станции настолько любезен, что предлагает нам свою комнату. Вам надо немедленно лечь и отдохнуть. Завтра вы опять будете бодры, и мы сможем продолжить наш путь.
Толстой. Продолжить путь?.. Нет, нет, я думаю, что больше никуда не поеду... Это была моя последняя поездка, я уже у цели.
Душан (ободряюще). Пусть вас не волнует этот легкий приступ лихорадки, этот пустяк не стоит внимания. Вы немного простыли — завтра опять почувствуете себя хорошо.
Толстой. Я уже сейчас чувствую себя хорошо... очень, очень хорошо... Только нынешней ночью, это было ужасно, мне показалось, что они смогут настигнуть меня и отправить обратно в тот ад... и тут я встал и разбудил вас, так сильно меня это взволновало. И все время, пока мы были в пути, не отпускал меня этот лихорадящий страх, прямо зуб на зуб не попадал... Теперь же, когда я попал сюда... Но где я? Никогда я здесь не был... Теперь все разом переменилось... Теперь я не испытываю никакого страха... теперь им меня уж не достать.
Литературный шедевр Стефана Цвейга — роман «Нетерпение сердца» — превосходно экранизировался мэтром французского кино Эдуаром Молинаро.Однако даже очень удачной экранизации не удалось сравниться с силой и эмоциональностью истории о безнадежной, безумной любви парализованной юной красавицы Эдит фон Кекешфальва к молодому австрийскому офицеру Антону Гофмюллеру, способному сострадать ей, понимать ее, жалеть, но не ответить ей взаимностью…
Самобытный, сильный и искренний талант австрийского писателя Стефана Цвейга (1881–1942) давно завоевал признание и любовь читательской аудитории. Интерес к его лучшим произведениям с годами не ослабевает, а напротив, неуклонно растет, и это свидетельствует о том, что Цвейгу удалось внести свой, весьма значительный вклад в сложную и богатую художественными открытиями литературу XX века.
Всемирно известный австрийский писатель Стефан Цвейг (1881–1942) является замечательным новеллистом. В своих новеллах он улавливал и запечатлевал некоторые важные особенности современной ему жизни, и прежде всего разобщенности людей, которые почти не знают душевной близости. С большим мастерством он показывает страдания, внутренние переживания и чувства своих героев, которые они прячут от окружающих, словно тайну. Но, изображая сумрачную, овеянную печалью картину современного ему мира, писатель не отвергает его, — он верит, что милосердие человека к человеку может восторжествовать и облагородить жизнь.
Книга известного австрийского писателя Стефана Цвейга (1881-1942) «Мария Стюарт» принадлежит к числу так называемых «романтизированных биографий» - жанру, пользовавшемуся большим распространением в тридцатые годы, когда создавалось это жизнеописание шотландской королевы, и не утратившему популярности в наши дни.Если ясное и очевидное само себя объясняет, то загадка будит творческую мысль. Вот почему исторические личности и события, окутанные дымкой загадочности, ждут все нового осмысления и поэтического истолкования. Классическим, коронным примером того неистощимого очарования загадки, какое исходит порой от исторической проблемы, должна по праву считаться жизненная трагедия Марии Стюарт (1542-1587).Пожалуй, ни об одной женщине в истории не создана такая богатая литература - драмы, романы, биографии, дискуссии.
В новелле «Письмо незнакомки» Цвейг рассказывает о чистой и прекрасной женщине, всю жизнь преданно и самоотверженно любившей черствого себялюбца, который так и не понял, что он прошёл, как слепой, мимо великого чувства.Stefan Zweig. Brief einer Unbekannten. 1922.Перевод с немецкого Даниила Горфинкеля.
Собрание сочинений австрийского писателя Стефана Цвейга (1881–1942) — самое полное из изданных на русском языке. Оно вместило в себя все, что было опубликовано в Собрании сочинений 30-х гг., и дополнено новыми переводами послевоенных немецких публикаций. В третий том вошли роман «Нетерпение сердца» и биографическая повесть «Три певца своей жизни: Казанова, Стендаль, Толстой».
«Заплесневелый хлеб» — третье крупное произведение Нино Палумбо. Кроме уже знакомого читателю «Налогового инспектора», «Заплесневелому хлебу» предшествовал интересный роман «Газета». Примыкая в своей проблематике и в методе изображения действительности к роману «Газета» и еще больше к «Налоговому инспектору», «Заплесневелый хлеб» в то же время продолжает и развивает лучшие стороны и тенденции того и другого романа. Он — новый шаг в творчестве Палумбо. Творческие искания этого писателя направлены на историческое осознание той действительности, которая его окружает.
Во 2 том собрания сочинений польской писательницы Элизы Ожешко вошли повести «Низины», «Дзюрдзи», «Хам».
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
В этом томе предпринята попытка собрать почти все (насколько это оказалось возможным при сегодняшнем состоянии дюмаведения) художественные произведения малых жанров, написанные Дюма на протяжении его долгой творческой жизни.
Собрание сочинений австрийского писателя Стефана Цвейга (1881—1942) — самое полное из изданных на русском языке. Оно вместило в себя все, что было опубликовано в Собрании сочинений 30-х гг., и дополнено новыми переводами послевоенных немецких публикаций. В шестой том Собрания сочинений вошли историко-критические очерки «Врачевание и психика» — со статьями о Ф. Месмере, Мери Бекер-Эдди и 3. Фрейде, воплотивших в жизнь идею лечения духом, и «Жозеф Фуше» — о замечательном политическом деятеле эпохи французской революции и Империи.
Собрание сочинений австрийского писателя Стефана Цвейга (1881–1942) — самое полное из изданных на русском языке. Оно вместило в себя все, что было опубликовано в Собрании сочинений 30-х гг., и дополнено новыми переводами послевоенных немецких публикаций. В второй том вошли новеллы под названием «Незримая коллекция», легенды, исторические миниатюры «Роковые мгновения» и «Звездные часы человечества».
Собрание сочинений австрийского писателя Стефана Цвейга (18811942) — самое полное из изданных на русском языке. Оно вместило в себя все, что было опубликовано в Собрании сочинений 30-х гг., и дополнено новыми переводами послевоенных немецких публикаций. В пятый том Собрания сочинений вошли биографические повести «Борьба с безумием: Гёльдерлин, Клейст Ницше» и «Ромен Роллан. Жизнь и творчество», а также речь к шестидесятилетию Ромена Роллана.
Собрание сочинений австрийского писателя Стефана Цвейга (1881-1942) — самое полное из изданных на русском языке. Оно вместило в себя все, что было опубликовано в Собрании сочинений 30-х гг., и дополнено новыми переводами послевоенных немецких публикаций. В седьмой том Собрания сочинений С. Цвейга вошли критико-биографические исследования «Марселина Деборд-Вальмор» и «Мария Антуанетта» — психологический портрет королевы на фоне событий Великой французской революции.