Стихотворения и поэмы - [119]

Мне всё равно: я — генерал Конец!

Я говорю, и плавно речь течет:

«Тряпичник я, пришел отдать отчет.

И лучшая помойка, как ни странно,

В которую вы превратили страны,

Тряпье и кости — больше ничего, —

Вот результат отчета моего.

После войны тридцатилетней, древней,

Исчезли замки, бурги и деревни,

И каждый немец, грустно поражен,

Был должен брать не менее двух жен.

Чтоб прокормить тех женщин хоть бы малость,

Мужчин в стране почти что не осталось.

Хотите ль вы того иль не хотите,

Но рушится фашистская обитель,

И миллионы, голодом ведомы,

Идут на ваши пышные хоромы.

И, штык подняв в гнилой воде окопа,

За мной идет голодная Европа.

Вам не придется издавать закон,

Чтоб каждый брал не менее двух жен, —

Нет, голодом гонимые, те жены

Не будут вашим палачом сражены.

Всё это называется судьбой —

Я их веду на их последний бой!

Я тоже генерал из самых голых —

Не смейтеся над генералом Голод!»

Говорит Фашист

Вот говорят: фашистская держава

Не знает человеческого права,

Что мы глядим на вещи слишком просто,

Что любим мы лишь тишину погоста.

Сейчас я объясню вам, отчего:

Народ — дитя, мы — фюреры его.

Ребенка вы, чтоб вырос он титаном,

С младенчества кормите барабаном.

Парадов факелом слепите по ночам,

Привейте вкус к воинственным речам.

Довольно книг — в костер обложек глянец!

Вокруг костра устраивайте танец,

Какой плясал в медвежьей шкуре предок,

И песню затяните напоследок,

Что всей земли народов вы грозней

И призваны господствовать над ней.

Но так как ваш народ не до конца

Покорен воле фюрера-отца

И хочет жить, трудиться, веселиться,

И предками не хочет он гордиться,

И с ним вы не справляетесь добром —

Вооружитесь добрым топором.

И вот, когда по мере власти роста

Во всей стране величие погоста,

И введены военные харчи,

И есть приказ: работай и молчи! —

Тогда, чтоб не нагрянула разруха,

Возьмитесь вы за воспитанье духа:

Верните женщин кухне и перине,

Утехой войнов будут пусть отныне.

Усильте рев газетных батарей:

Виной всех бед марксист или еврей,

И что подчас они одно и то же —

Пускай наш гром скорей их уничтожит!

Нас вовсе сжали жалкие соседи,

В военной мы нуждаемся победе!

Твердите всем: обижены судьбою,

Отныне приступаем мы к разбою!

Чтобы за вами выла вся страна:

«Война! Война! Да здравствует война!»

Да здравствует война всегда и всюду,

И городов пылающие груды,

И вопли женщин, и оружья грохот,

Победы гул и побежденных ропот.

Покой и труд — марксистская гримаса,

Все расы — прах, есть только наша раса!

Так в пепел всё — над пеплом знамя наше,

Пусть вражьи черепа идут на чаши.

Дыхнем из них дыхание вина —

И всё до дна: да здравствует война!

Говорит Антифашист

Чтоб надо мной стояла ночь и день

Тюремщика вихляющая тень,

Чтоб каждой мысли вольное движенье

Немедленно бралось под подозренье,

Чтобы страницы мной любимых книг

Костер фашистский уничтожил вмиг,

Чтоб вместо слов простых и человечных

Рев фюреров я слышал бесконечный,

Чтобы всю жизнь под диких песен вой

Шагал с лопатой в лагерь трудовой,

Чтобы, презренной жизнью дорожа,

К народам пленным шел я в сторожа,

Участвовал в разбойничьих походах,

Чтобы убийц я славил в рабских одах,

Чтоб стал, как труп, безмолвен и, как труп,

Гнил заживо между заводских труб,

Одной войне дымящих славословье,

Моих друзей обрызганное кровью,

Чтоб я забыл, что есть на свете разум,

Косясь на мир налитым злобой глазом, —

Нет! Будет мир стоять неколебим,

Он помнит всё, что пережито им:

Пожары, казни, бедствия, сраженья,

Века позора, рабства, униженья,

Где б ни свистел кнутами новый Рим —

Мы ничего ему не отдадим!

Ни наших нив, шумящих морем хлеба,

Ни наших гор, вонзивших пики в небо,

Ни наших рек, струящихся в тиши,

Ни наших песен сердца и души,

Ни слов любви, ни дружбы, ни забот,

Ни начатых народами работ,

Ни городов, где улиц гул веселый,

Ни тех полей, где расцветают села;

И соловей не должен умереть,

О нашей славе будет он греметь,

И ястреба, что над холмов горбами,

Пускай парят простыми ястребами,

И ни тропинки розовой весенней,

И ни морей, что нету многопенней,

И ни костра, чей вьется рыжий дым

В лесу осеннем, — мы не отдадим.

Не отдадим улыбок наших смелых,

Ни парусов на лодках наших белых,

Ни воздуха, которым дышим мы,

Ни блеска дня, ни теплой ночи тьмы,

Последней ветви яблони румяной,

Луча зари над спящею поляной,

Ни гордости самим собою быть,

Ни права завоеванной судьбы.

Фашизм найдет лишь гибель впереди —

Мы ничего ему не отдадим!

Пусть северный иль южный встанет Рим

Смертельно с ним в бою поговорим!

Говорит Слава

Труби, труба, звени, труба,

               Нумансия жива,

Пускай молчат ее гроба —

Не умер древний род,

Народа вольного права

И смерть не отберет.

Слава Нумансии нашей!

Я доблесть новую пою,

Шуми, народный флаг,

               Греми, труба моя,

Опять Испания в бою,

Опять пришел свободы враг

В испанские края!

Тому сраженью срока нет,

Враг яростью одет,

Уж год ушел, ушел второй,

И третий год идет.

Когда сражен один герой —

Другой герой встает!

Слава Испании нашей!

И стало поле битвы здесь

Яснейшим издали,

И всех друзей не перечесть,

Что в помощь ей пришли,

Что в битвах умерли за честь

Народов всей земли!

Слава борцам за свободу!

Зажжет последняя борьба

Всемирные края —

Звени, моя труба,

Греми, труба моя.

И встанет вольной навсегда

В бессмертной армии труда